Но впереди их ждал длинный день. И Эмма не была до конца уверена, что прошлая ночь значила для него так же много, как для нее. Кроме того, темные круги у него под глазами свидетельствовали о том, как тяжело ему приходится в последнее время.
Эмма вздохнула.
— Ты всегда был такой. Неугомонный. Ответственный. Никогда не сдающийся без боя.
— Не продолжай, я знаю о своих недостатках.
— Это замечательные качества, глупый. Но на следующие полтора часа ты отключаешь свой телефон и едешь со мной.
— Куда? А там будет кофе?
— Будешь учиться рисовать. Пойдем, я покормлю тебя завтраком.
По правде говоря, Гаррет думал, что она шутит. Эмма пообещала, что, если он выключит телефон на час, она все расскажет. К тому времени, когда она успешно конфисковала его мобильник, они уже сидели в ее белом автомобиле.
Это был один из ее секретов. Гаррет с удивлением узнал, что Эмма на добровольных началах работала в детском реабилитационном центре.
Здание, к которому они подъехали, было новым и стояло в глубине тенистого парка с фонтаном и беседками. Когда они вошли внутрь, четверо ребятишек уже ждали их.
— Вы ранние пташки, — сказала Эмма непоседам, которые тут же их окружили. Марте было три годика, Джорджу пять, а Элизабет и Попс по четыре.
— Он будет рисовать с нами, мисс Деборн? — спросила Марта, не сводя восторженных глаз с Гаррета.
— Да. Его зовут Гаррет Китинг и, хотите верьте, хотите нет, он ни разу в жизни не рисовал пальцем.
— Да ну! — Попс, белобрысая кнопка, взяла его за руку. — Ты такой старый.
— Спасибо, — усмехнулся Гаррет.
— А что же ты делал, когда был маленьким, если не рисовал пальцем? — пожелала знать Элизабет.
— Наверное, он не помнит. Он же старый, — предположила Попс.
Эмма повела их в комнату малышей. Прежде чем достать фартуки для всех, включая и Гаррета, она спрятала телефоны от греха подальше.
Убирая мобильники на верхнюю полку, она отметила, что пропустила с полдюжины вызовов со вчерашнего вечера, три из них от матери. Эмма нервно сглотнула.
Скоро ей предстоит держать ответ перед матерью и другими родственниками за расторгнутую помолвку, но утро она посвятит детям… и Гаррету. Гаррету, который зарабатывает большие деньги и несет большую ответственность. Гаррету, который был таким нежным и страстным прошлой ночью. Гаррету, у которого, по сути, не было детства.
Она мало что могла сделать для него, зато могла научить его играть. Ей просто хотелось, чтобы эти волшебные мгновения длились как можно дольше. Улыбка на его лице согревала ее сердце.
Эмма усадила ребятишек и Гаррета за круглый стол, на котором разложила все необходимое.
— Я хочу, чтобы вы все закрыли глаза и сосредоточились. Подумали о чем-то радостном, о чем-то прекрасном. И именно это потом нарисовали. Используйте цвета, которые вам кажутся красивыми. Краски, на которые вам приятно смотреть.
— Разве он не слишком старый, чтобы радоваться? — Попс наклонила голову в сторону Гаррета.
Эмма вмешалась, прежде чем Гаррет успел ответить.
— Никто не бывает слишком старым для радости и счастья. Итак, готовы начать?
— Я лучше помогу ему. — И снова Попс наклонила головку в сторону Гаррета. Она тяжело вздохнула, словно эта работа была такой тяжелой, что она уже устала.
Через час с небольшим Эмма с Гарретом покидали центр. Она не удержалась и решила поддразнить его.
— Никогда еще не видела четырехлетних кокеток. Она так заигрывала с тобой, из нее вырастет роковая женщина.
— Заигрывала? Эта четырехлетняя брюзга? Что бы я ни делал — все не так. И все твердила, что я старый, старый.
— Она влюбилась в тебя с первого взгляда, разве ты не понял?
— Это было до или после того, как она нарисовала красное сердечко у меня на рукаве? — Он кивнул на расплывшееся алое пятно на рубашке, заставив Эмму рассмеяться.
Но прежде чем они дошли до ее машины, она потянула его за руку, привстала на цыпочки и, посерьезнев, заглянула ему в глаза.
— Я не хочу, чтобы ты сожалел о прошлой ночи.
— Мне не по себе, Эм. Когда ты утром проснулась, я боялся, ты подумаешь, будто я воспользовался тобой.
— Если мне не изменяет память, это я набросилась на тебя, так что еще спорный вопрос, кто кем воспользовался.
Но Гаррет не купился на это. Когда они сели в машину, он притянул ее к себе и заглянул в глаза.
— Ты пережила сильнейший эмоциональный стресс. Ты была расстроена, уязвима. Я беспокоился и подумал, что, возможно, тебе нужен кто-то, чтобы поговорить, излить душу. Но клянусь, я никоим образом не хотел осложнить твою жизнь.