— А правда, что есть электрические рыбы?
— Правда. Это электрический скат — Торпедо, похожий на сплющенную акулу. При защите или нападении он выпускает электрические разряды напряжением до восьмидесяти вольт.
Внизу, под обрывом, на невидимой воде что-то шлёпнуло. Может быть, яр обвалился, а может быть, рыба всплеснула. Я включил карманный фонарик.
— У электрического ската — Торпедо в теле находятся примерно такие же батарейки, как в твоём фонаре, для накапливания электрической энергии.
Опять что-то шлёпнуло. Я шарил прожектором по воде, но ничего не видел.
— Вода, как смола. А в глубине океана, наверное, и днём вода непроницаема? — спросил я.
— Там вечная кромешная тьма.
— А как живут там рыбы?
— Некоторые вот так же, с фонариками.
— Ну да-а… — Я решил, что дед шутит.
— Одни обитатели глубин имеют светящиеся органы, другие — телескопические глаза…
— Как интересно!
— В мире, Витя, много интересного, надо только уметь увидеть это интересное и освоить с пользой для человека.
Дедушка долго молчал, потом тихонько запел. А я ему подтянул:
Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли…
Честное слово, мы хорошо пели, красиво. Я первым голосом, а дедушка вторым. Вдруг и Орлан зарычал басом. Мы решили, что он нам подпевает. Но нет. Видим, из темноты показался человек. Я схватил собаку за ошейник и дал команду, — чтобы она не лаяла.
— Вы не узнаёте меня? — спросил человек.
Костёр нас так ослепил, что мы сразу не рассмотрели, кто к нам явился.
— Сергей Петрович, какими судьбами? — спросил удивлённый дедушка.
Оказывается, это приехал на попутной машине аспирант дядя Серёжа. Самый длинный во всём институте. Он был ещё совсем молодой, но дедушка даже своих студентов величал по имени и отчеству.
— Ваши координаты мне сообщила Наталья Сергеевна. Она вам кланяется и просит передать, что приедет послезавтра.
— А ты говорил, что у тебя предчувствие… — протянул я, насупившись.
— Выходит, дружище, не всегда следует полагаться на предчувствие, — сказал дедушка и пригласил дядю Серёжу присаживаться к огоньку.
— Я направлен опять к вам послом, Борис Григорьевич, — начал аспирант как-то виновато, смущённо.
— А вы попробуйте представить себе, что меня нет, что я не существую!
— Дедушка, но ты же ещё не умер, ты же ещё живой! — вмешался я в разговор.
— Иди-ка, Виталий, лучше спать. Катера теперь уже можно не ждать.
Я поплёлся. Но не успел ещё залезть в палатку, как слышу шаги. Это пришёл аспирант.
— Дедушка и вас отправил спать? Тогда давайте укладываться.
Когда легли, я решил дядю Серёжу успокоить.
— Дедушка на рыбной ловле про всё на свете забывает. К нему лучше не подходи. Уже я-то знаю! Вот подождите, как вернёмся в Киев, он для вас всё сделает. Он добрый.
— Тогда будет поздно.
— Почему? — приподнялся я на локте.
— Наша гидравлическая лаборатория сделана под открытым небом. Ты же это знаешь. И как только наступит похолодание, вода замёрзнет, и опыты производить будет невозможно. И поэтому нам надо торопиться, очень торопиться.
— Понимаю. Я такую же лабораторию построил с одним моим товарищем здесь, на песке. Дедушка нам давал консультации, без него бы тоже ничего не вышло.
— Вот и у нас. Сейчас мы ставим опыты круглосуточно. Но кое-что у нас не клеится. И помочь нам может только твой дедушка.
— Но почему только он? Ведь есть же и другие учёные?
— Есть, конечно, но пока мы с ними свяжемся, пока они разберутся в сути дела… — Дядя Серёжа замолк, и я тоже. Потом он вдруг вскочил — Знаешь, Виталий, я, пожалуй, пойду.
— Куда же, ведь ночь?
— Пойду на перевоз, а там, может быть, опять подвернётся попутная машина.
Утром я едва нашёл дедушку. Он ушёл далеко-далеко вверх по течению. И даже не рыбачил, а просто так сидел на карче. Мне стало ясно — он заглянул в палатку и увидел, что аспирант ушёл. Хотя дедушка был и мрачный, но мне его было не жалко. Я подошёл к нему совсем близко и сказал:
— Дедушка, у тебя мандраж!
— Что это за гадкое слово?
— Трусость! Ты боишься потерять свою гордость.
— Какую гордость?
— Ты хлопнул дверью, а теперь у тебя не хватает силы воли… А Микола рассказывал, что ты встречался с Лениным, участвовал в составлении плана электрификации России, Ещё Микола говорил, что ты душевный человек. Неправда! Никакой ты не душевный, ты бездушный человек!