— Ты в какой класс перешёл? — спросил я робко.
— Эх ты, бледный вид на тонких ножках, нашёл о чём разговаривать!
— Нет, правда? — Я сделал вид, что не обиделся.
— Не люблю учиться! А ты, конечно, из кожи лезешь в отличники? — спросил ехидно сосед.
— Нет, тоже не люблю учиться. А кто любит?
— Тогда плюнь!
— Нельзя, мой дедушка говорит, что человек должен всё время тренировать свои мозги.
— Ерунда! В человеке больше всего кишков, вот о них и надо заботиться. — Трошка сорвал с моей головы бескозырку, осмотрел её, как будто хотел купить. — Добротная, но тебе не к лицу. Вот мне бы такую! — Он надел мою бескозырку и расплылся в широкой улыбке, оскалив зубы. — Слушай, давай меняться: ты мне тельняшку и бескозырку, а я тебе… Ну возьми что хочешь!
— Трошка-а! — послышалось издали.
Мой сосед дёрнулся, сунул мне бескозырку и что есть силы побежал на зов. Я ещё немножко побродил и тоже пошёл к своему стану. Не успел доплестись до места, как вижу — спиннингист. Я сразу помчался за Трошкой.
— Ты зачем сюда явился? — встретил он меня зло и кулаком размазал по грязной щеке слезу, выкатившуюся из здорового глаза.
— Спиннингист пошёл на озеро, идём смотреть, может, он опять поймает такую щуку.
Трошка с силой пнул кастрюлю, и она покатилась под откос к воде.
— Проваливай отседова! — прохрипел он мне, а сам пошёл за кастрюлей.
Я постоял, посмотрел ему вслед, потом взял Орлана за ошейник и пошёл на озеро. И, представьте, как я был удивлён, когда вдруг рядом увидел Трошку!
— Этой ночью мы с отцом на несколько дней уплываем на Тетерев, там будем сети забрасывать, таких лящиков отхватим — ай да ну! — заговорил он первый.
— Мой дедушка говорит, что это браконьерство. Сетью могут ловить только рыболовецкие артели.
— У твоего дедушки мандраж.
— Что это такое?
— Трусость значит. А нам плевать, мы народ смелый! — Трошка ловко сплюнул сквозь зубы. — Ты бы видел, какой мы домище отгрохали на Новой улице, в пять комнат!
— Я тоже живу на Новой улице.
— В этих коммунальных, шестиэтажных? Так это в начале улицы, а наш дом в конце улицы, за кирпичным забором.
— И забор тоже за рыбу?
— А ты как думал! Вообще-то отец у меня слесарь.
— А где он работает?
— Так, везде понемножку, чтоб не приставали. «День роблю, а пять ловлю»! — Трошка начал кривляться и строить рожи.
Незаметно дошли до озера и сразу увидели спиннингиста. Он уже поймал небольшую щуку и теперь насаживал её на кукан.
— Постой! — Трошка схватил меня за рубаху. — Ложись!
Мы лежали до тех пор, пока спиннингист, опустив на кукане щучку в воду, не ушёл по берегу подальше от нас.
— Идём! — скомандовал Трошка и покатился вниз к воде.
— Ты хочешь её стащить? — спросил я испуганно.
— Разве вор у вора ворует? Так и рыбак у рыбака — не полагается.
Трошка вытянул лесу из воды и надрезал её у самой пасти щуки.
— Зачем ты это сделал?
— Этот интеллигентик подумает, что щука перекусила. Вот будет смехота! — Трошка опять начал кривляться и прыгать.
Я смотрел на него и ничего не мог понять. В голове была какая-то путаница. Захотелось скорее уйти от этого мальчика. Я позвал Орлана и пошёл к своей модели.
— Эх ты, хлюпик, бледный вид на тонких ножках! — крикнул он зло мне вдогонку.
Я повернулся, но не отвечал. Трошка аж весь побагровел, мне даже показалось, что он может лопнуть от возмущения. Я глубоко перевёл дух, чтобы не сказать ему больше ни слова, и пошёл дальше.
После этой стычки мы два дня не смотрели друг на друга, а на третий он первый подошёл ко мне.
— Что, не клюёт?
— Нет, клюёт, только плохо,1— ответил я сквозь зубы.
— Ты всё дуешься? Брось! Хочешь, я тебе что-то покажу? — спросил Трошка и подмигнул нормальным глазом. — Смотри!
Я смотрел на серенького, ещё плохо оперившегося птенчика, который в страхе пытался укусить своим нежным жёлтым клювиком грубую руку Трошки.
— Тоже мне — защищается!
— Ты где его взял?
— Из гнезда вытащил, здесь недалеко.
— Ну-ка покажи!
Трошке хотелось со мной помириться, и поэтому он сразу отдал мне птенчика. Я осторожно его взял и посадил на траву рядом с Орланом.
— Что ты делаешь? Он же убежит, и не поймаешь! — заволновался Трошка и кинулся было за птенцом. Но пёс зарычал и показал ему все свои белые, крепкие зубы.
— Собака и та знает, что нельзя обижать слабого, а ты? А вот если бы тебя так?
— Меня? — Трошка вдруг весь сжался. Лицо сразу посерело, нормальный глаз прищурился, а косой, наоборот, широко открылся, остекленел и смотрел вбок в одну какую-то точку.
— Пойдём отнесём его в гнездо. — Я легко поймал ещё совсем не умеющего летать птенца и пошёл вперёд, на всякий случай держа Орлана рядом.
Гнёздышко было свито на низкой раките. Я свободно до него дотянулся и заглянул. Там сидел ещё один птенчик, и этот, которого я посадил, сразу забился под его брюшко. Две серенькие птички — отец и мать — с писком носились над нашими головами, готовые броситься в бой и погибнуть.
Трошка следил за мной. Вначале он улыбался насмешливо, а потом его улыбка стала жалостливой.
— Ты, наверное, совсем не такой, каким рисуешься, ты просто, как в спектакле, играешь роль злого человека.
— А я и на самом деле злой.
— Неправда, ты хороший!
— Может, и хороший.
— Так зачем же ты тогда так спокойно делаешь всякие жестокости?
— А что же, по-твоему, надо волноваться? — спросил Трошка. — А в общем, брось канитель разводить!
Мы долго молчали. Я почёсывал Орлана. Он любил, когда ему чесали за ушами и подбородок. Трошка смотрел куда-то за Днепр.
— Тебя били когда-нибудь?
— Кто?
— Родичи, конечно, — сказал Трошка и передёрнул плечами.
— Нет, — ответил я, удивлённый таким вопросом.
— Вот собакам, чтобы они были злыми, отрезают уши. Злость развивают. Потом такая собака всех подряд рвёт. Вот и я… Я на весь мир злой!
Трошка бросился бежать.
— Подожди, куда ты? — кричал я и, спотыкаясь, бежал за Трошкой. — Хочешь, покажу тебе модель?
Трошка остановился.
— Она там, за кустами. Идём!
Мы пошли. По правде сказать, я начал бояться, что Трошка может разломать модель, и у меня появилась мысль, что зря я затеял этот осмотр. Но Трошка повёл себя как-то странно. Присел на корточки и внимательно стал рассматривать всё, что мы построили.
— Тут ещё не показан водный путь из Киева в Париж, Он будет называться «Водный путь Восток — Запад».
Трошка просидел у модели до самой ночи. Всё подправлял берега рек, каналов, водохранилищ, морей. А утром следующего дня Трошку увёз отец куда-то рыбачить. А бабушка Наташа совершенно неожиданно взяла и уплыла на катере в Киев проведать квартиру. Всё хозяйство взвалилось сразу на мои плечи. Теперь я самостоятельно готовил завтраки, обеды, ужины, чистил закопчённую на костре посуду, стелил постели и только в свободное время ходил ловить рыбу.
Уже три дня прошли в тяжком труде. Я даже похудел, а бабушка Наташа всё не возвращалась. Раньше она мне часто говорила, что у меня врождённый иммунитет к заинтересованности в работе, что я совсем невосприимчив. И теперь, задав мне хорошую дозу работёнки, живёт там, в Киеве, и, наверное, радуется, что прививает мне любовь к труду. Интересно, надолго ли хватит у неё выдержки?
На четвёртый день дедушка за обедом сказал, что сегодня вечером бабушка Наташа определённо прикатит, потому что у него такое предчувствие.
— Может быть, и рыбак вернётся? — Мне было всё-таки скучно без Трошки.
Я засветло натаскал много-много хворосту. Изрубил и уложил в аккуратный штабель. И как только начало темнеть, мы с дедушкой запалили костёр и сели около него поудобнее. Орлан и Серка устроились около нас. И мы все четверо стали ждать катера.