— Что ж, можно попробовать.
Мы быстро смотали удочки. По пути дед сломил прутик, захватил раскладной стульчик.
— Вот смотри! Здесь идёт приток Вислы — Западный Буг. Он соединён каналом с Припятью, впадающей в Днепр. В будущем Днепро-Бугский канал будет реконструирован, перестроен. Таким образом мы из Днепра по Днепро-Бугскому каналу попадаем на Вислу. Вот она! — Дедушка начертил эту реку. — А здесь, по территории Польши, течёт Одра. Вислу и Одру мы тоже соединим каналом. Одра уже соединена с рекой Эльбой. Где течёт Эльба? — неожиданно спросил дедушка.
Я растерялся.
— Эльба находится на территории Германии! — ответил дедушка, а я покраснел от стыда. — Эльба соединена с Рейном. А Рейн — с небольшими реками Бельгии и Франции. Остаётся только углубить и расширить уже готовые водные пути, и по ним начнут ходить большие суда. И вот когда ты вырастешь большой, то сможешь сесть на корабль и плыть по маршруту Киев — Брест — Варшава — Берлин — Антверпен — Париж.
— Этот водный путь люди назовут «Восток — Запад»! Я обязательно совершу это путешествие! И не один, а знаешь с кем? С Трошкой и Миколой. Мы будем плыть по Европе и вспоминать, как строили модель водного пути здесь, на Гайдамацком острове, при твоей консультации. А правда приятно, когда тебя вспоминают?
— Конечно!
— Дядя Серёжа и дядя Костя тоже бы вспоминали тебя… И люди, живущие по берегам водохранилищ, защищённых твоим способом от размыва волной, тоже бы вспоминали тебя добрым словом…
— Пойдём-ка лучше завтракать, — сказал, нахмурившись, дедушка.
За завтраком бабушка Наташа обнаружила, что Серки нет. Ушёл сразу после дождя на охоту и ещё не вернулся. А ведь мы планировали сразу же после завтрака тронуться в путь.
Дедушка рассердился не на шутку и готов был оставить кота и уехать. Но можете представить, как посмотрела на деда бабушка Наташа!
Мы с ней взяли Орлана и пошли на розыски. А дедушка, сердитый, остался прогревать мотор. Всё-таки у него большая выдержка.
Орлан сразу напал на след. Припав носом к земле, устремился вперёд так, что мы за ним не поспевали. Пришлось взять его на поводок. Теперь он шёл на длинном ремне и так тянул, что я едва его удерживал.
Следы шли по песку, утрамбованному дождём, и мы с бабушкой Наташей видели хорошо отпечатавшиеся лапки Серки. Потом начиналась трава, и уж тут надо было полагаться только на нюх Орлана. Хуже было, когда след вёл в кусты. Тогда приходилось Орлану и мне (бабушка Наташа, конечно, обходила кусты) пробираться ползком. Ему-то что — у него шкура крепкая, а я ободрал себе все колени, руки и даже лицо.
Исколесили весь остров. Когда вернулись, дедушка сказал, что довольно!
— Интересно, как ты будешь себя чувствовать зимой, когда будешь знать, что один член нашего экипажа погибает медленной смертью на этом острове? — тихо и грустно сказала бабушка Наташа, укладывая в корзину посуду.
Дедушка сделал вид, что не слышит. Он мрачно разбирал спиннинг. А я взял Орлана и решил ещё раз пойти по следам. На этот раз я решил предоставить собаке свободу. Орлан быстро понёсся вперёд, и я вскоре потерял его из виду. Иду, заглядываю и на кусты и под кусты, разбираю руками высокую траву, а когда вышел на песок, вижу три сорта следов: Серки, Орлана и ступней босого человека. Тут во мне зашевелилась жилка настоящего сыщика. Я спрашивал себя: «Кто этот человек и зачем он шёл по следам Серки?» И вдруг слышу лай собаки! Я узнал Орлана и бросился к нему. Бежал так, что не заметил, как оставил на каком-то кусте половину своей рубахи. Прибегаю, Орлан стоит у сваленного дуба, от которого чёрными змеями тянулись в землю корни. А под этими чёрными корнями огромная чёрная яма. «А вдруг это волчья нора?» — подумал я и на всякий случай заставил Орлана первым лезть в яму. Кота там не оказалось. Ну куда же девался этот паршивый бродяга? Следы кота кончились здесь, дальше, в сторону берега, шёл уже только человек.
Мы с Орланом переглянулись и, поняв друг друга, пустились по следам человека. Если бы не отличный нюх собаки, мы бы эти следы быстро потеряли. Человек шёл как-то путано, то вправо, то влево, то по песку, то по траве. Мне даже показалось, что мы заблудились, и я хотел было Орлана сбить с толку, как вдруг, прорвавшись через заросли колючей ежевики, мы очутились у палатки нашего соседа. Я остолбенел от удивления.
— Значит, кота забрал Трошка, — сказал я Орлану.
Пёс только тяжело вздохнул. Мы сели с ним на траву.
— Что же нам теперь делать? Если мы всё начистоту откроем, Трошку изобьют, а если утаим, кот пропадёт, и бабушка Наташа, натура сентиментальная, станет оплакивать его целую зиму. Да и нам всем тоже будет тяжело…
Раздались отвальные гудки с корабля — один длинный, два коротких. Осталось пять минут до отхода. А я всё ещё не мог решить, как поступить правильнее. Задумчивый, пошёл к кораблю.
— Ты где бродишь? — сердито встретила меня бабушка Наташа. — Пора уже сниматься с якоря!
— Как, без кота?
— Кот уже давно в каюте.
— Его нашёл Трошка?
— Он. А откуда ты это знаешь?
— Знаю, знаю, бабушка моя дорогая, голубушка моя! Разрешите, подождите минуточку, я должен ему кое-что сказать, очень важное!
— Ну, что ты ему хочешь сказать? — сразу насторожилась бабушка.
— Я должен его поблагодарить!
— Мы и сами это хотели сделать, но он убежал. Бросил нам кота и скрылся в кустах.
— Знаешь, Виталий, ты оставь ему удочку.
— Дедушка, ты серьёзно?
Дедушка в ответ отвязал от поручней на палубе удочки, выбрал из них одну, обыкновенную, и протянул её мне. Я посмотрел на эту удочку и покачал головой.
— Меня возмущает мелкая скаредность в людях… — Я повторил слова, которые когда-то сказал мне дед.
— Эта удочка неплохая, но если ты хочешь… — сказал на это он и выбрал самую лучшую, с пробковыми вставками, с блестящими медными кольцами.
Но тут меня осенило.
— Зачем Трошке удочка? У него их вон сколько! — показал я рукой на удочки, стоявшие, как частокол, у палатки. — Можно, я подарю ему тельняшку и бескозырку? Они мне совсем не к лицу. А ему будет здорово!
Бабушка Наташа и дедушка переглянулись.
— Как хочешь, — сказала бабушка без особого энтузиазма.
Теперь всё было в порядке. Я положил у входа в Трошкину палатку тельняшку и бескозырку. Все члены нашего экипажа заняли свои места и были бодры. Кроме Серки — его дедушка приказал за непослушание заключить в карцер и держать на хлебе и воде. Теперь он, бедняга, был закрыт в каюте и царапал когтями стёкла иллюминаторов.
Наконец красный флаг был поднят, дедушка дал гудок — один длинный и три коротких, и наш корабль отчалил. Все рыбаки с лодок, с подмостков и те, кто стояли по колено в воде, и те, кто ловили с берега, махали нам руками, старыми соломенными шляпами, беретами и даже удочками. А солидный рыбак, который обиделся из-за разговора о «хвосте», дал прощальный залп — выстрелил дублетом из охотничьего ружья.
После дождя утро было чертовски холодное, а небо пасмурное. Наш корабль «Очарование» шёл вниз по течению со скоростью уже не шесть, а двенадцать километров в час. Скоро-скоро останется позади Гайдамацкий остров и зачарованные рыбаки. У меня щемит сердце. Я думаю о том, как позорно, как глупо я потерял Миколу, такого замечательного друга и товарища. Может быть, он ещё ответит на моё письмо?
Отплыли мы совсем ещё немного, как вдруг нас догоняет большая моторная лодка. Человек в речной форме строго нам говорит в рупор, что сейчас будут взрывать перекат, и нам лучше всего постоять у берега. Пришлось послушаться.
Около нас останавливались одна за другой лодки, и моторные и весельные.