С Золтаном продолжаем разговор о 56-м годе… «Самым ужасным последствием деятельности Ракоши, — сказал Золтан, — было то, что людей перестало интересовать, о чем говорит руководство, оно могло говорить все что угодно — на все только кивали и поддакивали: „Да, да, конечно!“, поддакивали даже самому ошибочному, и глупцы торжествовали, но им больше не верили и в том случае, если они говорили самые очевидные вещи».
Любимое выражение Золтана (лишенное оценочного значения) — «так его растак», «такой-растакой»: «такой-растакой парень», «такой-растакой оратор».
Золтан: «Труднее всего было возобновить диалог с населением, ведь он был прерван. Когда говорит только один, а от всех остальных требует лишь согласия, разговора не получается, а потом люди вообще уже не слушают».
Вечером читаю в небольшой аудитории, возникает дискуссия о выселении немцев после окончания войны; на мое «Да, надо было выселять!» возражают, и это приводит меня в смятение.
Такое смятение — признак провинциальной узости взглядов: не считаешь возможной никакую другую точку зрения, кроме своей собственной, или считаешь, что ее не может быть у твоих друзей. В сущности, это тоже одна из форм национального высокомерия, а ведь именно оно отвратительно мне.
Возражение повлекло за собой спор, каждый защищал свою точку зрения — и что же дальше? Можно ли считать, что, поскольку никто не был переубежден, дебаты были бесполезными? Нет и еще раз нет: я проверил свою точку зрения и укрепился в ней (что произошло в уме моих оппонентов, не знаю), но я расширил свои познания, и то и другое — выигрыш. От неподвижности мускулы ослабевают.
Портье обещал прислать мне мастера посмотреть радиоприемник в моем номере.
«Очень больно» вчерне окончено; перевел хорошее стихотворение Габора[89].
Обращение к самому себе
Перечитывая это стихотворение, я слышу знакомые голоса: «На что тут, собственно говоря, намекают? Что имеет в виду этот X. под туманом? Надо думать, не явление природы?» «Разумеется, нет, — отвечаю я. — Под туманом имеется в виду то, что является туманом для тебя, для читателя!» «Так-так, — слышу я голос, — а что же такое этот туман на самом деле?» — «То, во что тебе так или иначе придется вступить».
Для меня туман — это все в большей степени мое собственное Я, мое собственное прошлое.
«Вода принесла вас сюда, пеной сюда вас прибило».
Не могу уснуть. Чтобы развлечься, набрасываю устав придуманного И. И. «Общества взаимного восхищения»… Оно должно, разумеется, состоять из секций, и пусть все их названия будут в форме причастий: секция поучающих, секция пишущих, секция повелевающих, секция руководящих, секция судящих, секция отвечающих, секция возглавляющих экономику, секция занимающихся спортом и т. д.; руководители этих секций в свою очередь образуют еще одну секцию, секцию взаимовосхищающихся; в нее входят: президент, два вице-президента, управляющий делами, наставник, обучающий молодых взаимовосхищающихся, директор Института взаимного восхищения. Заседания секций, на которых их члены по кругу взаимовосхищаются, созываются ежемесячно, раз в год проводится большое рабочее пленарное заседание с докладами о теории и практике взаимовосхищения (предложения к повестке дня: дальнейшее развитие подлинной эстетики на основе развернутого взаимовосхищения; критика формалистических ошибок в «творчестве» некоторых «взаимовосхищающихся»; систематические взаимовосхищения директоров общества как путь к повышению производительности труда). Информация? Нет, взаимовосхищение! Зарождение признаков коллективного взаимовосхищения в развитом первобытном обществе; новые выдающиеся произведения эпического взаимовосхищения; жизнерадостность наших взаимовосхищающихся; далее торжественное ежегодное заседание с вручением премии за выдающиеся произведения в области лирического, публицистического, изобразительного, музыкального и сценического взаимовосхищения; для каждого жанра предусмотрены три премии, а каждые три года — Особая премия за позитивную сатиру и критику.