- Куда же нам теперь податься?
- Есть вариант перевезти вас к моим старым товарищам Аллилуевым, до поры до времени, пока не найду что-нибудь вне города.
Ильич хитро усмехнулся, чем сильно насторожил Кобу.
- Это к тем Аллилуевым, у которых вы жили раньше? Фёдор, кажется…
- Да, они будут рады вас принять у себя, и тебя, Гриш, тоже, – сказал Коба. Зиновьев с огромной благодарностью смотрел на Кобу, казалось, что сейчас он кинется ему на шею, поэтому большевик отдалился от товарища на некоторое расстояние.
- Забавно получилось, Георгий Евгеньевич. Вы так стремились отгородить дело Ленина от публикации в средствах массовой информации, а теперь вы же и уходите в отставку.
Князь Львов, бывший глава временного правительства, неотрывно смотрел на Керенского глазами, полные боли и безысходности. Нового властителя окружало новое будущее коалиционное правительство.
- …Мне искренне жаль.
- Вам жаль? Разве вы не этого добивались в последнее время?
Керенский улыбнулся, медленно расхаживая по главному залу Марлинского дворца.
- Для страны моё правление будет лучше: я не допущу подобных кризисов, как это было в апреле, в июне и сейчас. Эта невнимательность с вашей стороны дала огромную трещину в броне фронта. Немцы побеждают практически во всех сражениях, а большевистские кронштадтцы в это время заняли Таврический, убив столько невинных людей… А вы, товарищ Переверзев, ослушались моего приказа и опубликовали в «Живом слове» дело о шпионах! Это непростительно. Я всеми силами пытаюсь отразить атаку большевиков, перебрасывая часть сил с фронта, которых и так недостаточно, и сейчас перевес на нашей стороне. Однако благодаря самодеятельности товарища Переверзева все большевики уйдут в подполье, словно крысы. Некоторых шпионов, правда, уже успели арестовать. Ленина мы точно упустили. Поэтому орденом было принято решение организовать второй состав правительства – вы уже неэффективны. С большевиками сразу же надо было жёстче, ещё на Первом Съезде, потому что они не люди – это дьяволы, антихристы, у которых отсутствует всякое чувство патриотизма и морали. Они большие охотники до власти, идут к ней, прикрываясь телами невинных одураченных людей, которые слепо следуют за ними, а вы промахиваетесь, паля из маузеров в «живую» броню, никак не задевая большевиков. А теперь, я прикажу перерыть весь Питер и за его пределами, но Ульянова мне надут и приставят к суду, как всех остальных шпионов!
Керенский остановился у окна, внимательно посмотрев на улицу – на площади мирно шныряли люди, словно никакого вооружённого восстания нет, и никогда не было. Это немного смутило нового главу Временного Правительства, он закрыл глаза.
- Я просил связаться через кого-нибудь из незапятнанных большевиков и передать, что завтра днём их любимый вождь должен предстать перед судом. Если он не трус, то Ленин должен явиться.
- Александр Фёдорович, один из большевиков сейчас стоит за дверью, будет лучше, если вы поговорите с ним лично, – уточнил новый министр юстиции Зарудный, указывая на дверь.
- Ну, пусть заходит, – слабо отозвался Керенский, разворачиваясь. В зал вошёл человек лет тридцати, рассеяно озираясь по сторонам. Он был среднего роста, грузинской внешности: небольшие глазки быстрыми перебежками оглядывали всех присутствующих. Александр Фёдорович вздохнул, подумав про себя:«есть ли вообще среди большевиков славяне?», и коротким движением почесал затылок, обращаясь к большевику.
- Как ваше имя?
Грузин встрепенулся: ему явно было некомфортно в «логове врагов», но всё же тот без всякого страха отвечал с сильным акцентом:
- Орджоникидзе. Серго Орджоникидзе.
- Вы, Серго, должны были оповестить вашего лидера о завтрашнем суде, на котором он обязан присутствовать вместе с другими обвиняемыми, – Керенский медленным шагом приближался к большевику, который словно был приклеен к полу и не сдвинулся ни на сантиметр.
- Разумеется, но, хотелось бы узнать условия будущего содержания Владимира Ильича в местах заключения.
- Условия? – Первый министр посмотрел на своих подчинённых, и те лишь пожали плечами. – Самые обыкновенные условия, как у всех заключенных.
- Можно конкретнее, товарищ Керенский.
- Я вам не товарищ! – вспылил Александр Фёдорович, сверкнув глазами. – Вам ли не знать, каждый революционер хоть раз в жизни сидел в тюрьме, я считаю, что «Кресты» ни чем особенным не отличается.
- Ясно, то есть общие прогулки с остальными заключёнными утром и вечером, одна камера на десятерых, скудный паёк и так далее? Знаете, Владимир Ильич не согласиться на подобные условия, а вот если определить отдельную камеру, освещение…
- Вы что, издеваетесь?! – Керенский окончательно потерял терпение. Он угрожающе оглядел грузина с ног до головы, в этот самый момент ему было очень жаль, что данный большевик не находится в списке «немецких шпионов». – Вашим наглым заявлением вы держите нас за идиотов?
- Боже упаси, нисколько! – в своё оправдание вскричал Орджоникидзе, мирно вскинув руки. – Но вот ещё один момент разъяснить – кто будет сопровождать Владимира Ильича на суд?
- Наши юнкера, кто же ещё!
- Вот! – щелкнул пальцами большевик, деловито обходя министра, раскрепостившись. – Сами знаете, как вы и солдаты его ненавидите, дайте нам гарантию, что товарища Ленина доставят на суд в целости и сохранности, а то…как бы они его не убили по дороге.
Керенскому пришлось задуматься. Он был бы очень рад, если бы так оно и случилось, но ввиду яркого и эмоционального заявления от Орджоникидзе, новый глава Временного правительства окончательно запутался. Гарантию на безопасность Ленина он дать не мог, да и не было в этом смысла. Но вспомнив свои слова о том, что с большевиками в любом случае нужно быть жёстче, Александр Фёдорович ответил:
- Всё равно, ваш лидер объявлен преступником, немецким шпионом, это доказано следствием, а значит, он обязан явиться на суд, без всяких особых привилегий.
Но такой ответ ничуть не смутил большевика, он не возмущался, чем вызвал у Керенского массу подозрений.
- Ну что же, хорошо, всё понятно. До свидания, товарищи власти, – быстро проговорил Орджоникидзе, сделав короткий кивок Керенскому, поспешным шагом удалился из зала Мариинского.
Коба терпеливо ждал у невысокой белоснежной колоннады дворца, косо поглядывая на его окна. Он был спокоен, однако ситуация могла пойти не по плану, поэтому большевик решил сам всё проконтролировать. Наконец вдали Коба увидел выходившего из-за дверей Серго. Тот лишь жестом указал на то, что всё прошло, как было запланировано. Коба поманил его к себе, явно давая понять, чтобы Орджоникидзе прибавил шаг.
- Все нормально, Коба. Они ответили именно так, как ты предупреждал.
- А ты? Ты сказал то, что я говорил?
- Обижаешь, всё до единого слова, – с довольной улыбкой сказал Орджоникидзе. Коба облегченно выдохнул.
- Теперь, Серго, мы можем с чистой совестью возвращаться к Ильичу. Своё дело мы сделали, жаль, что я не видел лицо Керенского. Наверное, он трясся от злости.
- Не говори: неистово негодовал! А ты подумал, что будет с Зиновьевым и Лениным после? Возможность принудительного суда остаётся.
Джугашвили усмехнулся, да так равнодушно, словно и это было у него запланировано.
- Зря времени тоже не терял: я нашёл для них идеальное место, недалеко от Сестрорецка, но и вне Питера. Там хоть до осени скрываться можно будет.
- Позволь узнать, – хитрым и любопытным голосом произнёс Орджоникидзе, – у кого?
- Хех, Серго, ты нетерпелив, – иронично отрезал Коба, погрозив ему пальцем. – Скоро сам всё узнаешь, а то мало ли, может Вождь не захочет ехать.
- Да уж, конечно, – обиделся он. – Такое чувство, словно у него и Зиновьева есть выбор.
- Не дуйся, Серго.
- Нет! Я твой друг! Как грузин грузина прошу не таить! – оживился большевик. –Ты мне что, не доверяешь?
- Серго…
- Нет, Коба, ты мне прямо скажи! Не доверяешь?
- Ты меня за кого принимаешь? – включил свою эмоциональную натуру Коба, заговорив на своём родном языке. – Я тебе доверяю, а вот как ты мог такое подумать?! Аллилуевы – потрясающие люди, это лучшая семья, которую я когда-либо встречал! Товарищу Ленину может понравиться у них, и тогда кто знает… А вообще я клянусь, ты будешь первым, кто узнает его местонахождение.