— Это правда, — сказал дю Трамбле. — Эй, майор, пусть приведут номер двести пятьдесят шесть.
Вступая в Бастилию, узник переставал быть человеком и становился номером.
Д’Артаньян невольно вздрогнул, услышав звон ключей; ему не захотелось даже сойти с лошади, когда он увидел вблизи забранные решетками окна и гигантские стены, на которые он глядел раньше только с той стороны рва и которые однажды так напугали его лет двадцать тому назад.
Раздался удар колокола.
— Я должен вас оставить, — сказал ему дю Трамбле, — меня зовут подписать пропуск заключенному. До свидания, господин д’Артаньян.
— Черт меня побери, если я захочу еще раз с тобой свидеться! — проворчал д’Артаньян, сопровождая это проклятие самой сладкой улыбкой. — Довольно пробыть в этом дворе пять минут, чтобы заболеть. Я согласен лучше умереть на соломе, что, вероятно, и случится со мной, чем получать десять тысяч ливров и быть комендантом Бастилии.
Едва он закончил этот монолог, как появился узник. Увидев его, д’Артаньян невольно вздрогнул от удивления, но тотчас же подавил свои чувства. Узник сел в карету, видимо не узнав д’Артаньяна.
— Господа, — сказал д’Артаньян четырем мушкетерам, — мне предписан строжайший надзор за узником, а так как дверцы кареты без замков, то я сяду с ним рядом. Лильбон, окажите любезность, поведите мою лошадь на поводу.
— Охотно, лейтенант, — ответил тот, к кому он обратился.
Д’Артаньян спешился, отдал повод мушкетеру, сел — рядом с узником и голосом, в котором нельзя было расслышать ни малейшего волнения, приказал:
— В Пале-Рояль, да рысью.
Как только карета тронулась, д’Артаньян, пользуясь темнотой, царившей под сводами, где они проезжали, бросился на шею пленнику.
— Рошфор! — воскликнул он. — Вы! Это действительно вы! Я не ошибаюсь!
— Д’Артаньян! — удивленно воскликнул Рошфор.
— Ах, мой бедный друг! — продолжал д’Артаньян. — Не видя вас пятый год, я думал, что вы умерли.
— По-моему, — ответил Рошфор, — мало разницы между мертвым и погребенным, а меня уже похоронили или все равно что похоронили.
— За какое же преступление вы в Бастилии?
— Сказать вам правду?
— Да.
— Ну, так вот: я не знаю.
— Вы мне не доверяете, Рошфор!
— Да нет же, клянусь честью! Ведь невозможно, чтобы я действительно сидел за то, в чем меня обвиняют.
— В чем же?
— В ночном грабеже.
— Вы ночной грабитель! Рошфор, вы шутите.
— Я вас понимаю. Это требует пояснения, не правда ли?
— Признаюсь.
— Дело было так: однажды вечером, после попойки у Рейнара, в Тюильри, с Фонтралем, де Рие и другими, герцог д’Аркур предложил пойти на Новый мост срывать плащи с прохожих; это развлечение, как вы знаете, вошло в большую моду с легкой руки герцога Орлеанского.
— В ваши-то годы! Да вы с ума сошли, Рошфор!
— Нет, попросту я был пьян; но все же эту забаву я счел для себя негожей и предложил шевалье де Рие быть вместе со мной зрителем, а не актером и, чтобы видеть спектакль как из ложи, влезть на конную статую.
Сказано — сделано. Благодаря шпорам бронзового всадника, послужившим нам стременами, мы мигом взобрались на круп, устроились отлично и видели все превосходно. Уж пять плащей было сдернуто, и так ловко, что никто даже пикнуть не посмел, как вдруг один менее покладистый дуралей вздумал закричать: «Караул!» — и патруль стрелков тут как тут. Герцог д’Аркур, Фонтраль и другие убежали; де Рие тоже хотел удрать. Я его стал удерживать; говорю, что никто нас здесь не заметит; не тут-то было, не слушает, стал слезать, ступил на шпору, шпора пополам, он свалился, сломав себе ногу, и, вместо того чтобы молчать, стал вопить благим матом. Тут уж и я соскочил, но было поздно. Я попал в руки стрелков, которые отвезли меня в Шатле, где я и заснул преспокойно в полной уверенности, что назавтра выйду оттуда. Но миновал день, другой, целая неделя. Пишу кардиналу. Тотчас за мной приходят, отвозят в Бастилию, и вот я здесь пять лет. За что? Должно быть, за дерзость, за то, что сел на коня позади Генриха Четвертого, как вы думаете?
— Нет, вы правы, мой дорогой Рошфор, конечно, не за это. Но вы, по всей вероятности, сейчас узнаете, за что вас посадили.
— Да, кстати, я и забыл спросить вас: куда вы меня везете?
— К кардиналу.
— Что ему от меня нужно?
— Не знаю, я даже не знал, что меня послали именно к вам.
— Вы фаворит кардинала? Нет, это невозможно!
— Я фаворит! — воскликнул д’Артаньян. — Ах, мой несчастный граф! Я и теперь такой же неимущий гасконец, как двадцать два года тому назад, когда, помните, мы встретились в Менге.