У иллюминатора — Вильм. Слышу, как он восхищается:
— Ах, какая медуза!
На глубине 300 метров сменяю его. Вот промелькнули какие- то странные рыбы; теперь навстречу нам поднимается под углом примерно 30° великолепная светящаяся лента, и наша фотокамера запечатлевает роскошную радужную расцветку сифонофоры. Этот снимок будет самым «ярким» свидетельством нашего сегодняшнего погружения. Мы, впрочем, и не строим никаких иллюзий относительно научной ценности наших океанографических наблюдений, ведь это только начало. Моя задача на сегодня — освоить управление батискафом в новых условиях, а задача Вильма — проверить работу всех: бортовых систем. Претензий к ним не возникает, если не считать одну упрямую лампу-вспышку, которая должна хотя бы короткими молниями пронзать мрак, окружающий зону действия прожекторов, но упорно отказывается работать.
Я с нетерпением дожидаюсь появления какого-нибудь диковинного чудища. Любопытство разгорается. Даже сейчас — а я пишу эти строки много лет спустя — я помню это ощущение, остроту которого не притупили многочисленные погружения. Да что помню! Даже сейчас я его испытываю при каждом глубоководном погружении: любопытство, смешанное с ощущением, что я вот-вот обнаружу, застигну врасплох и сфотографирую какое-нибудь сказочное животное, например гигантского спрута.
В тот день встреч у нас было немало. Через несколько часов после того, как мы покинули поверхность, батискаф лениво закачался на гайдропе, в десятке метров от дна. Несколько акул нанесли нам визит, желая осмотреть этот, как они, наверное полагали, обломок нового кораблекрушения. Затем, нелепо ступая, явились два огромных краба.
Мы довольно долго провисели над дном; я не отрывал глаз от иллюминатора, а Вильм, сидя у меня за спиной, делал записи.
Торопиться было некуда. Охлаждаясь, бензин в поплавке сжимался, освобождая место новым порциям забортной воды, и батискаф, постепенно тяжелея, приближался ко дну.
— Попробуем выяснить, что с лампой-вспышкой,— предложил Вильм.
Ящик с батареями лампы-вспышки находился за выдвижной панелью с индикаторами. Вильм осторожно потянул панель: случайное замыкание могло вызвать сброс балласта и преждевременное возвращение на поверхность. Я взялся за коробку с батареями и почувствовал, что она сильно нагрелась. Все же мне удалось вытащить ее из гнезда, и я тут же уронил ее на пол. Вильм задвинул панель, нагнулся к коробке и открыл ее. По батискафу распространился удушливый запах дыма. Мы переглянулись: пожар на борту?
— Само погаснет! — успокоительно сказал Вильм, однако не поленился проверить содержание окиси углерода в воздуха: как-никак мы им дышали. Состав воздуха оказался нормальным.
Глядя на коробку, мы оба испытывали желание любой ценой избавиться от нее, сбросить ее за борт. Но, разумеется, это было невозможно. Несмотря на тонны воды, окружающие батискаф, огонь на борту его — опаснейший враг. Малый объем сферы исключает возможность применения огнетушителя — он отравил бы воздух в батискафе. К счастью, вероятность возникновения пожара весьма невелика. В дальнейшем, обдумав самые различные способы решения проблемы, мы пришли к мысли снабжать членов экипажа индивидуальными кислородными масками. Но я забегаю вперед.
Как и предвидел Вильм, огонь погас сам собой, и больше никаких происшествий в тот день у нас не было. Когда истек намеченный срок, я отдал гайдроп, и облегченный батискаф тут же устремился вверх.
Одним из достижений этой небольшой вылазки было психологическое воздействие ее успеха на окружающих. Мы убедились в этом, как только возвратились в Дакар: нас уже не считали ненормальными. Энтузиазм наших коллег помог нам за двое суток подготовить батискаф к новому, теперь уже глубоководному, погружению без экипажа. Самой трудоемкой операцией при подготовке был демонтаж двигателей и наружных аккумуляторов, питающих прожекторы, и замене их дополнительным количеством сбрасываемого балласта.
Эта замена доставила нам немало хлопот. Особенно трудно было с герметизацией штепсельных разъемов. Позже, при строительстве «Архимеда», мы отказались от идеи сбрасывать аккумуляторы, но при работе с «ФНРС-ІІІ» она еще казалась нам весьма привлекательной. Суть ее заключалась в том, что в случае аварии можно было, пожертвовав аккумуляторами, значительно ускорить подъем на поверхность. Но так как для пробного погружения без экипажа прожекторы, а значит, и аккумуляторы, были совершенно не нужны, нам не хотелось рисковать ими, и мы решили заменить их балластом, который в случае аварии можно будет сбросить; не сбрасывать же на дно ценные аккумуляторы! Вот эта-то замена аккумуляторов простым балластом, а также установка и налаживание аппаратуры автоматического подъема батискафа, которую мы уже применяли при погружении без экипажа на 1500 метров, и заняли у нас двое — всего только двое! — суток.