В воскресенье на рассвете «Эли Монье» и «Тенас», буксировавший батискаф, вышли в море. На сей раз, в подтверждение прогнозов, задул пассат. Скорость ветра достигала четырех —- пяти метров в секунду. Мы очень быстро убедились, что максимальная скорость хода, на которую мы можем рассчитывать,— 2,5 узла; между тем, чтобы добраться до ближайших участков, где глубина достигает 4600 метров, нам предстояло пройти 160 миль. В лучшем случае погружение могло состояться во вторник утром. Мы знали, что предстоит немало хлопот, но даже не представляли, какие испытания нас ожидают.
Едва лишь берег скрылся из виду, как нам пришлось остановиться. И все из-за проклятого предохранителя! Опасаясь акул, мы решили при подготовке к погружению обойтись без услуг аквалангистов. Поэтому еще до выхода в море с горловин балластных бункеров были сняты скобы-держатели, и дробь удерживалась только электромагнитами; но емкости наших аккумуляторов не хватало для столь длительного питания электромагнитов, и, подвесив на буксирный трос электрический кабель, мы постоянно подзаряжали их с борта «Тенаса». И вдруг мы обнаруживаем, что ток в цепи подзарядки упал до нуля! Пришлось нам с Вильмом и матросами садиться в надувную лодку и, чуть ли не барахтаясь в воде, плыть к батискафу. Не без труда отдраив люк шахты, а затем сферы, мы выяснили, что на борту батискафа просто-напросто перегорел предохранитель.
Через час — новая неполадка, и снова нам пришлось мокнуть: на этот раз кабель питания аккумуляторов вообще перерезало. Напрашивалось решение отказаться от постоянной подзарядки, выключить электромагниты и поставить на место скобы-держатели. За дело взялись аквалангисты: одни занялись скобами, другие, вооружившись баграми, следили, не появятся ли акулы. Наконец мы снова двинулись в путь.
В три часа ночи меня подняли с койки. Буксирный трос вышел из носового полуклюза батискафа, и наш «ФНРС-ІІІ» рисковал перевернуться, так как трос тащил его теперь прямо за рым в средней части корпуса. Буксир, естественно, остановили, и палубная команда попыталась исправить положение. Надо было всего-навсего закрыть планку полуклюза, но волна была довольно высокой, прожектора только слепили матросов, и нам пришлось ждать наступления утра. Мы теряли драгоценное время... Наконец в десять утра, в понедельник, двинулись дальше. Но уже через несколько часов пришлось снова остановиться — лопнул буксирный трос. Между тем наступили сумерки. Чтобы не потерять батискаф, «Эли Монье» и «Тенас» всю ночь по очереди освещали его прожекторами.
К десяти часам утра — это уже вторник! — последствия аварии были устранены, и «ФНРС-ІІІ» снова взяли на буксир, но к этому времени мы не прошли и половины пути. Может быть, разумнее было бы повернуть назад? Обсуждаем этот вопрос на мостике «Эли Монье», запрашиваем мнение Боша — командира «Тенаса». Тотчас приходит ответ: «Мы получили задание и постараемся его выполнить». Как же не сделать все, что от тебя зависит, когда пользуешься такой поддержкой товарищей! Можно считать, что этим ответом капитан Бош обеспечил успех погружения.
Своей категоричностью ответ этот, по-видимому, расположил к нам даже судьбу, и весь день и ночь прошли без инцидентов. В среду утром мы достигли района погружения. Глубиномер показал 4600 метров. Еще несколько переходов на резиновой лодке — и, несмотря на довольно сильное волнение, аквалангисты берутся за работу. В 12 часов 7 минут батискаф пошел на погружение. По вычислениям Вильма, он должен вернуться на поверхность через три часа. Стоя на мостике «Эли Монье», мы с волнением вглядываемся в волны. В небе кружит гидроплан дакарской базы. На часах — 15 часов с минутами. Батискафа нет. А что если он вообще не вернется? Нам останется только исчезнуть, постараться, чтобы о нас поскорее забыли. И вот в 15 часов 10 минут с гидроплана сигналят: «Батискаф на поверхности!» Убедиться в том, что он достиг заданной глубины, можно только по показаниям глубиномера в сфере, и на этот раз мы с радостью занимаем свои места в надувных лодках.