К счастью, меня уже почти удалось отговорить, и тут Джоан повезло наткнуться на объявление о квартире в «Аннабель Ли» – и она не мешкала. Свежеокрашенная квартира на верхнем этаже прекрасно расположенного дома приятно поразила нас, и я, не без сожаления, отказался от своих архитекторских амбиций довести до ума лофт «со свободной планировкой» – и мы подписали контракт. Мы никогда всерьез не задумывались о покупке собственной квартиры, хотя это оказалось бы разумнее. Денег у нас не было, и к тому же я, дитя шестидесятых, разделявший убеждение Прудона, что «собственность – это кража», просто (и как оказалось – глупо) не испытывал особого желания становиться собственником. Квартплата в Нью-Йорке казалась относительно невысокой, я привык часто переезжать, и домовладельцы бывали лучше, бывали хуже, но не оказывались невыносимы.
За время, проведенное в «Аннабель Ли», мы многое узнали о социологии отношений с собственниками. С одной стороны, нам очень не нравится делать в нашей квартире дорогостоящие улучшения (мы без конца спорим о серьезном ремонте в ванной), потому что получается, что мы «дарим» их домовладельцу. Кроме того, мы (особенно я) лелеем все более и более необоснованную надежду, что скоро разбогатеем и переедем. С другой стороны, мы очень привязаны к нашему дому, соседям, району и его гражданской жизни. Вопреки широко распространенной республиканской риторике, мы собственники без собственности. Наши гражданственные и хозяйственные чувства возникают не вследствие владения собственностью, а вследствие привязанности, взаимодействия и социальной обратной связи. Защита со стороны городского законодательства о регулировании квартплаты помогает закрепить наше чувство коллективного на правительственном уровне – и укрепить ощущение, что идеи равенства по-прежнему определяют политику.
Бум недвижимости в последние годы лишь придал рельефности усиливающемуся пространственному расслоению города, так же, как непристойный разрыв в уровне доходов привел к тому, что все большее и большее богатство сосредотачивается в руках все меньшего и меньшего числа людей. Манхэттен стал огороженным сообществом, мягким белым центром города, все в большей и большей степени «сбрасывающего» проявления разнообразия на окраины. Это поднимает вопросы о том, в какой степени следует поддерживать доступность жилья и как оно должно быть распределено. При всем уважении к свободному рынку, у нас наличествует долгая национальная история субсидирования жилья, будь то уменьшение налогооблагаемой базы на сумму выплачиваемой ипотеки, прямые субсидии (Джейн Джейкобс предлагала обновить их), ваучеры на возведение общедоступных домов или же регулирование квартплаты. Политические резоны и риторические фигуры могут меняться, но необходимость вмешательства остается неизменной.
Нынешняя городская политика – переход от общей системы контроля за квартплатой и возведения социального жилья к модели «общественно-частного партнерства», в рамках которой государственные субсидии направляются прямо домовладельцам и застройщикам, в обмен на добровольное предоставление доступного жилья. Позднее подобная политика получила название «инклюзивное зонирование» и стала осуществляться путем предоставления застройщикам возможности увеличивать площадь домов по сравнению с обычными нормативами в обмен на создание в ней определенного числа «доступных» квартир. На данный момент эта политика проводится с переменным успехом. Новые квартиры возведены, и их количество внушительно на фоне числа доступных квартир, выключенных из рынка. И несмотря на очевидные преимущества проектов домов со смешанным доходом, на практике многие из них спроектированы так, что оказались разделены на гетто, – доступные (и низшие по качеству) дома отделены от домов классом выше. Как и в случае с другими формами субсидий, основанных на неких бонусах, меняя одни блага, считающиеся исключительно важными – в данном случае, контроль над габаритами дома и доступ к свету и воздуху, – на другие, доступные квартиры, город разрушает собственную основополагающую парадигму хорошей городской формы.
Защищающий преемственность контроль за квартплатой – это своего рода социальный аналог охраны памятников. Из всех тем, постоянно возникающих на местном уровне, сохранение физической ткани нашего квартала является, вероятно, самой обсуждаемой. И тому есть много причин. Во-первых, городская ткань Виллидж ни на что не похожа и красива. Плотность вычурных улиц и исторических зданий здесь уникальна для Америки. Во-вторых, под видом сохранения исторической среды в Нью-Йорке (как под видом охраны окружающей среды – по всей стране) стали обсуждаться другие животрепещущие политические вопросы: кто должен отвечать за городское планирование? Чьи интересы должны при этом обслуживаться? Хотя Виллидж с лихвою наделен местными историками, которые могут рассказать о происхождении каждого кирпича, углового камня кладки, булыжника брусчатки, есть такое чувство, что сама ткань Виллидж – это не просто произведение искусства, а паутина культур и людских нитей, которые ценны сами по себе.