Ночами Тане снился один и тот же кошмар. Младенцы, развешанные на стенах в кабинете генетика, насмехались над ней из заточений своих прямоугольных рам. Открывали беззубые рты, из которых вырывался жуткий дружный хохот. Дефективная мать дефективного ребенка! – кричали они. Тогда она просыпалась в холодном поту и, что есть силы, зажимала уши, слыша, как сердце безумно колотится в ладонях.
На сроке в восемнадцать недель ее направили на эхокардиографию сердца плода. Проверить, не ассоциирован ли найденный «гольфный мяч» с пороком - так сказала ее гинеколог. Мудрено и заковыристо. Но Таня поняла – чтобы исключить порок сердца. Или подтвердить раз и навсегда.
***
Она оказалась последней в очереди и уже собиралась заходить, когда перед дверью появилась медсестра с младенцем на руках. Оттеснив Таню в сторону, она громогласно заявила:
- Отойдите, женщина, я с ребенком. Что, не видите?
Оторопев от неожиданного напора, Таня отодвинулась, пропуская их вперед. Женщина? В ее-то неполные двадцать? Ну и хамка. Еще и без очереди влезла.
Через неплотно закрытую дверь до нее донеслись обрывки разговора:
- Дауненок?
- Да, отказник, из первой детской мы, - гремела медсестра.
- Кладите на кушетку, разворачивайте, - ответили ей.
Растревоженный ребенок жалобно заплакал, и Таня вдруг ощутила острый прилив беспокойства, представив, как он, раздетый и замерзший, лежит на кушетке перед чужими равнодушными людьми.
Минут через десять медсестра вынесла ребенка. Положила на детский столик, перепеленала быстрыми привычными движениями, сунула в рот пустышку.
- Заходите, кто там следующий? – нетерпеливо позвали из кабинета.
В полутьме светился лишь черно-белый экран и настольная лампа. Таня замерла на кушетке, боясь пошевелиться. Слушала сердцебиение малыша - самый невероятный, самый прекрасный звук на свете.
Где-то рядом, не касаясь ее, пролетали фразы:
- Сердце четырехкамерное, соотношение сосудов правильное… в левом желудочке визуализируется гиперэхогенный фокус, размеры…Видимых пороков не обнаружено…
Кто-то старательно записывал. Кто-то водил датчиком по животу. Вверх-вниз. Потом надавил сбоку. А она все слушала и наслаждалась.
Вытерев гель полотенцем, и получив заключение, решилась спросить:
- Сердце здоровое?
- По всей видимости, здоровое. А вы думали, у Дауна здорового сердца не может быть? – ответили ей.
Будто удивились вопросу непросвещенной дурочки, наивно питающей надежду на благополучный исход.
***
Ребенок тихо лежал на пеленальном столике в пустом коридоре. Маленький кулек из клетчатого больничного одеяла с печатью учреждения на боку. Рядом, сложенная пополам и подсунутая снизу, история болезни. Грозной медсестры нигде не было видно, и Таня решилась подойти, двигаясь медленно, словно к бомбе с часовым механизмом.
Сначала осторожно вытянула из-под него историю и пробежала глазами первую страницу. Мальчика двух недель от роду, звали Мишей. Строки для информации о родителях белели пустотой, зато не поместился на своем месте длинный диагноз. В нем сложные термины громоздились друг на друга, пугали своей непонятностью. Она выхватила глазами только «синдром Дауна» и «врожденный порок сердца».
Отогнув край одеяла и, чувствуя, как колотится сердце, Таня, наконец, посмотрела на малыша.
Он спал. Из приоткрытого рта выглядывал розовый язык. Выплюнутая пустышка, висела рядом, зацепившись за косматый край застиранной ткани.
И разом отступили все страшные картинки из интернета, все мрачные видения ее снов. Померкли при виде пухлых щечек и прозрачных век со светлыми ресничками. Влажных губок и маленького круглого носа.
- Почему ты совсем один, маленький? – прошептала она. Горло сдавило от пронзительной жалости. – Где твоя мама?
Слезы закапали на серые клетки одеяла. Как вышло, что он оказался на попечении чужой тетки? Что, едва появившись на свет, был брошен самыми близкими людьми? И стал абсолютно никому не нужен?
Эта оголенная беззащитность, это неприкрытое одиночество тронули ее до глубины души. Непреодолимо захотелось взять его и прижать к груди. Согреть и приласкать. Хоть на несколько минут подарить покой и нежность любящих рук.
Услышав далекие шаги, Таня резко отпрянула. Быстро отступив, прижалась спиной к холодной стене. Украдкой вытерла слезы, делая вид, что копается в сумочке. Медсестра, обдав ее свежим запахом сигарет, зыкнула с подозрением. Сгребла ребенка в охапку и, уверенно переложив на согнутую в локте руку, зашагала прочь по длинному коридору.