— Будем любить друг друга по интернету? — сказала девушка с сарказмом, скорее, для того, чтобы прогнать вновь нахлынувшие на нее чувства.
— Там мы просто будем встречаться, — сказал Гордан, глядя в ее синие глаза. — Я очень тебя люблю.
20
В аэропорт Майя приехала задолго до вылета, чтобы только избавиться от тягостного молчания, которое царило дома. Отец — как бы ненароком — поглядывал на нее, а когда их взгляды встречались, смущенно улыбался.
Майю не оставляли воспоминания о матери — она виделась ей сидящей, как всегда, в своем заплатанном фартуке за кухонным столом. Пока варился обед в тесной кухоньке, соединенной с маленькой столовой, она читала какую-нибудь книгу, надев отцовские очки, все время сползавшие у нее на середину носа…
Ее решение поехать на стажировку отец принял одобрительно. Майя приписала это его погруженности в себя. Его задумчивость становилась все более заметной. Кавай встал, открыл папки, в которых хранились его прежние научные труды, и из одной из них достал сбереженные доллары. Отдал их дочери.
— На первое время хватит? — спросил Климент Майю. — Если нет, я знаю, у кого занять. Ты скажи, не стесняйся…
— Хватит, папа, спасибо, — проговорила Майя, едва взглянув на десяток банкнот по сто долларов. — Я приготовила тебе еду, в морозильнике, две-три недели, думаю, протянешь… Программы — как что стирать — написала тебе, листочек лежит на машине. Справишься сам? А, профессор?
— Конечно! — беззаботно ответил он. — Ты только регулярно давай о себе знать!
— А если не смогу?
— Ну, я найду тебя по интернету, — улыбнулся отец.
— Да ты не умеешь работать в интернете! — засмеялась и Майя.
— Большое дело! Научусь! — оптимистично заметил Кавай. — Во сколько поедем в аэропорт?
— Думаю, тебе не надо ехать. Я же должна еще пройти контроль — теперь стало гораздо строже из-за войны. Так что, с учетом всего этого, тебе не стоит ехать, — сказала Майя и посмотрела на отца, который молча устремил на нее взгляд, какой бывает у ребенка, когда он пытается скрыть, что его желание угадали.
— Думаешь? — спросил профессор Кавай.
— Уверена.
Так Майя уменьшила тяжесть ожидания, сославшись на новые обстоятельства и в связи с ними более тщательные проверки авиапассажиров, и, едва дождавшись часа расставания, уехала в аэропорт.
Войдя в здание аэропорта, она быстро сдала багаж и поняла, что до вылета еще много времени. Майя остановилась у киоска и по привычке протянула руку к газетам. Но подумав, что совсем скоро вместо этих тонких газетенок с недобрыми вестями она будет листать всю мировую прессу, Майя отдернула руку… В самолете она постарается уснуть.
Когда тем ранним вечером Майя покинула родной дом — с комком в горле, но и с некоторой странной легкостью в груди, профессор Кавай почувствовал, что ему на глаза наворачиваются слезы. Он бросил взгляд в сторону кухни и увидел там сидевшую с раскрытой книгу жену, которая показалась ему печальной.
— Ну, что я мог сделать, Анастасия, — мягко заметил профессор. — Молодые, не слушаются…
Анастасия неуверенно повернула голову так, что профессор не понял, согласна ли она с ним или укоряет его, что он так легко отпустил ребенка. Нежно глядя на жену, Кавай подумал про себя: ей-то легко, а вот что делать ему, да и всем остальным, кто еще жив… Потом он посмотрел в окно и подумал, что, может, все же нужно было уговорить дочку остаться, потерпеть еще некоторое время, а ему — поговорить, наконец, решительно с этим возомнившим о себе Костовым и открыть ей путь в науку… Кавай приуныл. Но вдруг на его лице появилась слабая улыбка.
— Как уехала, так и вернется! — эта мысль, словно лампада, осветила ему душу, и он глазами поискал жену на ее привычном месте — в торце стола с открытой книгой в руках. Но Анастасии там уже не было.
Профессор Кавай посмотрел на себя в зеркало сквозь пелену навернувшихся на глаза слез, увидел свое замутненное отражение с полуулыбкой на лице и, шаркая ногами, побрел в комнату с телевизором, уселся в свое любимое кресло, чтобы посмотреть «Новости».
Профессор положил себе на колени толстый ежегодник, полученный в подарок от представителя какой-то торговый фирмы — с картой Европы и с календарем шестилетней давности. В нем он записывал свои мысли, а также, чтобы не пропустить, время начала программ новостей и передач, которые казались ему хоть в какой-то мере обнадеживающими в смысле будущего позитивного развития событий в стране и мире. И так, сидя в кресле с блокнотом, в тот день, хотя было еще довольно рано, профессор Кавай задремал.