— Нет, — сказал старик, — это я прочитал у тебя в душе.
— Teşekkür yavurum[63], — ласково сказал дочери Рефет, а Дениз кивнула, улыбнулась присутствующим и тихо вышла за дверь.
47
Вид из башен был фантастический. Майя смотрела на две реки, окаймлявшие Манхэттен. Ее глубоко потрясли величественные воды Атлантики, уходившие в бесконечность. Дуглас, показывая некоторые районы рядом с Гудзоном, заметил, что он жил здесь, пока был в Нью-Йорке.
— Один? — с хитрецой спросила Майя.
— О, нет, — ответил он благодушно. — Разве быть одному не скучно?
Улыбнувшись первой части предложения, Майя сделала вид, что не расслышала его вопроса. Она прошла к другому краю здания и стала смотреть на Гарлем и огромный зеленый квадрат Центрального парка, украшенного прудами, отражавшими сентябрьское солнце. Перед Майей открылось впечатляющее зрелище геометрически правильной сети улиц Манхэттена, а вот и Бродвей — как будто рука некоего великого градостроителя вдруг прочертила длинную косую черту, чтобы нарушить скучную предсказуемость прямоугольника. В какой-то момент она почувствовала присутствие Дугласа где-то позади себя, повернулась и увидела, что его взгляд остановился на ее профиле.
— У вас красивое лицо, Майя Кавай, — сказал он ей со спокойной и искренней интонацией. — А что, у всех женщин в вашей стране такая гармония в лице и манере держаться?
Она ничего не ответила… Дуглас казался ей красивым и, что более важно, вежливым, а еще добрым. «Может быть, это как раз тот человек, который мне сейчас нужен», — сказала себе Майя, и у нее на губах появилась легкая улыбка.
Он медленно подошел к ней. Майя отметила, что у него на лице были едва заметные оспинки. Поцелуй был на вкус, как бальзам.
Ночью в его гостиничном номере в западной части города недалеко от Гудзона, которого тем не менее из окна не было видно, она пыталась исцелиться с помощью Дугласа…
48
Гордан смотрел на свое усталое лицо в стекле вагона. За ним были отражения двух его спутников. Кирилл дремал. Женщина в очках, сползших на нос, равномерно покачиваясь в убаюкивающем ритме поезда, читала книгу, на обложке которой красивым шрифтом было написано «Мадам Бовари». Не отрывая взгляда от стекла и непроглядной ночи, Гордан увидел отражение человека в длинном пальто, шляпе, темно-сером костюме и синем галстуке, закрепленном булавкой с жемчужной головкой, похожей на рыбий глаз, который шел, неся в одной руке маленький чемоданчик. У человека были черные проницательные глаза, длинный нос и подкрученные кверху усы. Он беглым взором окинул пассажиров, коснулся свободной рукой шляпы в знак приветствия и пошел дальше, к тамбуру и переходу в другой вагон. Учительница на миг призадумалась.
— Это лицо… — сказала она.
— Как у сурка, — задиристо прокомментировал забияка в железнодорожной фуражке.
— Но держится — прямо как барин, — сказала учительница и опустила глаза в книгу.
— Подозрительный тип! — презрительно сказал железнодорожник.
Поезд монотонно пробирался сквозь ночь, и Гордан, глядевший в темноту, неподвижно стоявшую за окном вагона, убеждал себя привалиться к спинке сиденья и попробовать хоть немного поспать. Железнодорожник, сидевший скрестив руки и натянув фуражку на лоб, вдруг задвигался, приоткрыл глаза и, будто прочитав его мысли, тихо сказал:
— Ты бы, парень, поспал маленько. Ничего ты тут не пропустишь.
— А вот я в этом не уверена, — учительница подняла голову и вопросительно посмотрела на Кирилла. — Вы думаете, что дело на этом закончится?
— Я думаю, что ничего нового мы не увидим, мы уже столько всего пережили… — сказал Кирилл. — Нас трудно чем-то удивить.
— Интересно, только у нас появляются такие… привидения? — сказал Гордан словно про себя, глядя в ночь.
— Не думаю, — отозвалась женщина. — Мне кажется, что это плод человеческого воображения, которое есть у всех людей на этом…
Вдалеке появились огни какого-то населенного пункта. Поезд прибавил скорость, и из вагона казалось, что городок заторопился им навстречу.
— Вот и Кимахобо! Я здесь схожу. Ну, ладно, всем до свидания. Увидимся, когда вы вернетесь. До встречи, до следующей войны — ренегаты, беженцы и товарищи предатели разных мастей и поколений!
Поезд остановился, склочник нагнулся, взял сумку с бутылками и исчез в направлении выхода из вагона, напевая песню из «Веселых ребят». В это время учительница увидела двух пассажиров без багажа, в фуражках, длинных кожаных пальто и сапогах. Они вышли из старого железнодорожного вокзала, на котором кириллицей и латиницей было написано «Куманово», и направились к их только что прибывшему поезду. Издалека доносилась мелодия, которую весело насвистывал своенравный железнодорожник.