Гордан посмотрел туда, куда был обращен ее обеспокоенный взгляд, но не заметил ничего, кроме собаки, лежавшей на платформе кумановского железнодорожного вокзала и чесавшей задней лапой шею, вероятно, доставая оттуда блох.
— Что случилось с Вашим отцом? — тем не менее спросил Гордан.
Веселое пение Кирилла вдруг прекратилось.
— Мы больше никогда его не видели, — сказала женщина.
— Может быть, он и правда переехал в Америку.
— Мы узнали, что он переехал в мир иной, — сказала она и перевела взгляд к выходу из вагона, откуда послышался звон бутылок и тяжелые шаги.
Гордан повернулся, увидел возвращавшегося Кирилла со своей кошелкой в руке и подивился его странному, и как ему показалось, даже безумному поведению. Гордану не были видны идущие за ним чекисты в кожаных пальто. Один из них был поплотнее и носил усы.
— Вот… — сказал Кирилл, — я… из этого вагона.
— И куда же ты собрался, приятель? — медленно, словно недоумевая, спросил усатый.
— В Куманово, товарищ. Туда и обратно, — ответил железнодорожник тоном, который его спутники слышали у него впервые.
— В Куманово, а? Сядь, сядь, погоди немного, — сказал другой человек в кожаном пальто и снял с головы кожаную кепку, потом обратился к Гордану. — А вы, молодой человек?
Кирилл и учительница уставились на Гордана, а тот не понимал, что означают их упорные взгляды. В этот момент открылась дверь тамбура, ведущая в другой вагон, и из нее появился человек с черными проницательными глазами и подкрученными усами, который театрально вздрогнул, когда почувствовал, что все уставились на него:
— О, пардон… — сказал человек присутствующим. — Не знал, что тут акция! — добавил он и быстро закрыл за собой дверь.
— И реакция! — само собой вылетело у железнодорожника, когда он увидел человека с синим галстуком, который, впрочем, быстро исчез там, откуда появился.
— Это нам решать, — сказал чекист и посмотрел на Гордана.
— Ну, так что, парень… — продолжил он, постукивая кожаной кепкой по ладони.
Гордан, который не слышал вопроса, как и не видел все еще двух чекистов, размышлял, почему взгляды железнодорожника и учительницы прикованы к нему. Он чувствовал, что что-то происходит и что то, что видно двум его попутчикам, не может быть реальностью, и, наконец, понял, что перед ними разворачивается нечто, принадлежавшее их, а не его действительности. В этом его убедило напряженное выражение на лицах учительницы и Кирилла.
— Он едет… в Парамарибо, — сказала учительница и посмотрела на чекистов.
Гордан знал, что речь идет о нем.
— Такого места тут нет, — спокойно сказал усач.
— Это в Социалистической республике Словения, товарищ… — попробовал объяснить Кирилл, в манере поведения и разговора которого теперь заметно было чувство вины.
— Я не тебя спрашиваю, — сказал тип без кепки и снова повернулся к Кириллу. — А ракию кому везешь?
— Сыну.
— Сын что, пьет? — спросил усач.
— Маленько, — сказал железнодорожник. — Как все молодые.
— У нас молодежь не пьет, — холодно сказал тот, что был без кепки. — Потому что «народу, у которого есть такая молодежь, не нужно бояться за свое будущее». И наоборот.
— Что наоборот? Будущее не должно бояться такой молодежи; или народ должен бояться молодежи? — переспросил его сбитый с толку товарищ.
— Кроме того, алкоголь — это опиум для народа, — ответил, скорее, чтобы избежать объяснений, второй чекист.
— И наоборот? — спросил первый своего коллегу.
— Естественно, и наоборот. Опиум — это алкоголь для народа, — сказал коллега, у которого, видимо, был более высокий авторитет, укоризненно поглядев на первого. — Я имею в виду, чисто диалектически…
— Давай не толки воду в ступе, — сказал авторитетный и закачался взад и вперед, как пьяный.
Все поняли, что поезд медленно тронулся.
— Товарищи, поезд тронулся… — отчаянно закричал железнодорожник неожиданным фальцетом.
— Точно, приятель. Отправился, — спокойно сказал усач. — А знаешь, куда он отправился?
— Во Вране, товарищи… — испуганно сказал железнодорожник. — Я знаю, всю жизнь на железной дороге работаю. А что мне делать во Вране?!
— Нет, он отправился… в светлое будущее. В социализм, приятель, в коммунизм отправился.
— Прошу прощения, — спросила еле слышно учительница, — разве поезд идет не в Загреб через Белград?
Чекист смерил учительницу внимательным взглядом с головы до пят, посмотрел на книгу, на ее багаж, заметил шляпку и бесстрастным тоном добавил: