— О’кей, — сказал Памела, — давайте.
Заплатив, с билетом в руке она отправилась к выходу на посадку. Пэм решила, что позвонит Роуз, как только немного успокоится. Она только начала разбираться с переполнявшими ее эмоциями, как ее позвал знакомый голос:
— Пэм! Памела, мы здесь!
Рядом с ней стояли Роуз с Ребеккой. Памела в восторге бросилась к ним. Роуз была немного полнее, чем во время их последней встречи. На шее у нее висел фотоаппарат.
— Я тебе звонила, но твой телефон был занят, — сказала Роуз, обнимая ее.
— Я всегда везде прихожу в последнюю минуту и треплю нервы другим людям и себе, — с иронией, относящейся к ней самой, сказала Памела, удивленная, что в тоне, каким она произнесла эти слова, не было былой горечи.
— Теперь мне гораздо легче, — сказала Роуз.
— Ох, слава богу! — с таким же облегчением сказала Памела. — Я думала, что вы уже улетели, Роуз. Этот идиот таксист пропустил съезд с шоссе. И потерял кучу времени, пока искал нужную дорогу.
Потом она наклонилась к Ребекке.
— Ой, как ты выросла! Ты еще не была в Диснейленде? А я отправлюсь туда в третий раз. И уверена, не в последний! Я очень рада, милая, что мы едем вместе.
В этот момент объявили, что посадка на рейс в Лос-Анджелес заканчивается.
— Эй, подождите минутку, я хочу вас снять, — встрепенулась Роуз.
Она щелкнула фотоаппаратом, который сверкнул вспышкой и запечатлел девочку и Памелу с озабоченным выражением на лице, и добавила:
— А теперь давайте поторопимся!
— Но, Роуз, дорогая, я взяла билет на другой рейс.
— Как на другой?
— Эта гусыня внизу дала мне билет на следующий рейс. Она решила, что на этот я уже не успею.
— Ничего страшного, Пэм, увидимся в Лос-Анджелесе. Номера у нас зарезервированы. Так что до встречи в гостинице!
Роуз взяла Ребекку за руку и пошла к выходу, где их ожидал служащий авиакомпании с кислым выражением на лице.
— Я должна сказать тебе что-то важное! — крикнула им вслед Памела.
Но эти двое уже исчезли за дверьми, и Пэм так и не поняла, услышала ли ее Роуз.
По залу ожидания разнесся голос сотрудницы службы информации аэропорта…
55
Глядя, как двуколка скрывается за поворотом, Кавай вспомнил историю, которую рассказал Абдул Керим-баба, и подумал, что то, что ему привиделось, похоже на сон, который мог бы присниться ему, когда бы он дремал в гостиной дома семьи Каваев. Но это была некая сумасшедшая реальность, хотя, когда он посмотрел на себя в зеркало в соседнем магазине мод, на щеке, несмотря на лютую боль, которая все никак не проходила, не заметил никакой царапины. «Это внутренние следы, — сказал себе профессор, решив, что призрака, которого он увидел в начале важного для него дня, сотворил Абдул Керим-баба. — Но в чем тут смысл? В том, что духи прошлого живы и что прошлое влияет на настоящее? Что тени прошедших времен могут причинять боль? К чему все это?..» — думал профессор, пытаясь применить научные принципы теоретической семиотики, но чувствуя себя бессильным перед все новыми и новыми вопросами, встающими перед ним.
Некоторое время Кавай в растерянности размышлял, стоит ли ему поговорить о случившемся со старым шейхом, решил все же пойти к нему и быстро зашагал к кованым железным воротам дервишского текке. В отличие от вчерашнего вечера, сейчас ворота были закрыты. Ему это показалось логичным, учитывая, что тюрбе и мечеть — это исторические памятники и там находятся сокровища, которые ночью должны быть защищены, но всё же в воздухе явно витало нечто странное. Из текке доносились звуки, похожие на периодически повторяющиеся ритмичные вздохи, в которых профессор Кавай постепенно распознал многократное «Ху». «Зикр[65] идет», — подумал он и остановился, не желая мешать дервишскому ритуалу и молитве, в которой сотни раз повторяется имя Бога…
Кавай оглядел улицу, затерявшуюся в глубине старого квартала Кошишта. Охрид был непохож сам на себя — совершенно безлюден, заполнен только длинными тенями и непривычной тишиной. Все вокруг казалось абсолютно нереальным. Вдруг его внимание привлек какой-то скрип и движение вдалеке. Каваю показалось странным то обстоятельство, что он не очень-то и удивился, когда заметил тело кучера двуколки, висящее на судьбоносном крюке, покачиваясь и скрипя в утренней тишине. Кавай отвернулся и увидел, что прямо перед ним за оградой текке стоит Абдул Керим-баба, на этот раз — в дервишском наряде и совершенно прямой, будто освободившийся от недугов и видимых признаков старческой немощи и оставивший себе только мудрость. Абдул Керим-баба пристально смотрел на него своим проницательным взглядом полуприкрытых черных глаз, а позади него охридские дервиши пира Хаджи Мехмета Хайяти в один голос выкрикивали волшебную мантру, которая значила «Он».
65
Зикр — исламская духовная практика, заключающаяся в многократном произнесении молитвенной формулы, содержащей прославление Бога. Зикр развился в основном как медитативная практика суфизма.