— Приятель, я вправду думал, что переход начинается в маленькой церкви… Только теперь я увидел, где он на самом деле.
— Ты приходил сюда и раньше. Мне сказала та старушка наверху.
— Ну, ладно, извини… я просто не хотел сразу говорить тебе, где вход, — сказал Пипан. — Сказал бы, как только мы бы пришли сюда. Если бы… если бы не непредвиденные обстоятельства.
— А этот твой Градишкий с факультета, который, якобы, так сильно тебя уважает, он просто врун…
— Почему? — спокойно спросил Стефан Пипан.
— Потому что он сказал мне, что позавчера ты умер.
— Ну, и что, — сказал Пипан, — я действительно умер позавчера вечером.
— Вижу, — язвительно сказал Кавай и подал ему фляжку с водой. — Хочешь пить?
— Не хочу, — сказал Пипан и добавил: — Мы, покойники, не испытываем жажды.
Кавай посмотрел на своего друга.
— Если ты пытаешься шутить, то хочу сказать, что у тебя плохо получается, — сказал он взволнованно.
— Я не шучу, приятель. Всему на свете приходит конец, вот пришел и мне. Только я хотел идти не наверх, а — вниз. Я всю жизнь искал этот подземный ход и пока не умер, так и не нашел.
Кавай в изумлении смотрел на своего покойного друга.
— Ладно, ладно, — сказал Пипан, — не волнуйся ты так. Призрак, как призрак. Не первый, не последний. Опять же, скажи мне, что плохого в том, что ты встретил дух старого друга?
Он сказал это так сердечно, что Каваю немного полегчало.
— Наверное… — сказал Кавай и продолжил в более оптимистическом тоне: — Так, значит, ты решил пойти по переходу Нушича…
— Я же до смерти любопытный. Вернее, даже и после нее. У каждого человека есть свой бзик, у ученых — это наука, так ведь?
— Так, — согласился Кавай, удивленный спокойствием, с которым он стал относиться к странным явлениям, преследовавшим его с самого утра.
— Теперь я знаю, почему я никогда не мог понять, что имеется в виду, когда говорят «вечный покой». Тьфу К нам это не относится. Впрочем, ты сам увидишь…
— Я не тороплюсь! — Кавай едва заметно сплюнул через плечо, как когда-то делала его бабушка в доме в Месокастро.
— Торопись, не торопись — все там будут, — сказал Пипан. — Мне только вина не хватает. Я любил за воротник заложить. Оттого и умер. Позавчера вечером хватанул несколько капель. Вернее сказать, полбутылки красненького. Тут меня и прихватило, а потом будто молотком по голове, и в ней что-то взорвалось, как эта двуколка недавно…
— А ты ее тоже видел? — удивленно спросил Кавай.
— Эээх, — весело сказал Пипан, — этот турок с кнутом уже три раза проехал с тех пор, как я здесь. После него прошел Али-паша Янинский с охранниками, один епископ, один партизан, искавший свой отряд, какие-то типы с автоматами, в камуфляже и с зеленой раскраской на лицах, которые сначала направились к выходу, потом передумали и вернулись туда, откуда пришли. Здесь все так. Туда-сюда, вверх-вниз… Как в дурдоме.
— А турок вышел наружу? — спросил Кавай.
— Все вышли, и он тоже. За ним вышел Александр из Кутлеша[67]. Пусть их, — лениво прокомментировал Пипан. — Я сижу здесь, считаю их и думаю: откуда столько бродяг в переходе? Вот скажи, почему я ни разу не встретил ни одного строителя! Почему не прошел Мимар Синан[68] с планом моста в Вишеграде[69] или купола Голубой мечети в Стамбуле… Но нет, все какие-то босяки вроде этого Джеладина[70] с поводьями охридской двуколки и кнутом в руках.
— Что за Джеладин-бей? — спросил Кавай. — Тот, про которого у нас песни поют?
— …и про которого в «Сердаре» Пырличева. Тот самый, — сказал Пипан, — хозяин Охрида, изгнанный султаном из столицы, и бандит, каких свет не видывал…
— И хозяин Кузмана Капидана[71], — сказал Кавай, увлеченный своими мыслями.
— Да уж, весь Охрид от него кровавыми слезами плакал: и турки, и гяуры[72]. Точно так же, — добавил покойный Пипан, — как рыдали и македонцы, и греки от сына Филиппа из Пеллы. Великие люди создавали себе имя, совершали подвиги, но люди для них не стоили ни гроша, я так считаю.
— И в чем тут дело, — спросил Кавай, — какого дьявола они хотят вернуться?
— Не могут представить, что их время безвозвратно прошло… — неохотно объяснил Пипан и добавил: — По правде сказать, я немного разочарован этим переходом. Тут в основном только местные и ходят. Я хочу вернуться обратно.
— Куда, Стефан? Куда ты пойдешь теперь, в таком состоянии? — сказал Кавай, скрывая облегчение.
67
Кутлеш — город в Греции, где в 1977 г. было обнаружено предполагаемое захоронение Филиппа II, отца Александра Македонского.
68
Синан (1489–1588) — один из выдающихся османских архитекторов. Известен также как Мимар Синан (архитектор Синан). Главный архитектор при султане Сулеймане I и его преемниках Селиме II и Мураде III. Спроектировал знаменитые бани Роксоланы и ее мавзолей. Ученики Синана построили Голубую мечеть в Стамбуле, Старый мост в Мостаре (Босния), Тадж-Махал в Агре (Индия).
69
Вишеград — город на реке Дрина в восточной части Республики Босния и Герцеговина. Знаменит своим мостом (1571), о котором повествуется в романе «Мост на Дрине» лауреата Нобелевской премии Иво Андрича.
71
Кузман Капидан — легендарный герой македонского эпоса. Его прототипом был реальный исторический персонаж, состоявший на службе у Джеладин-бея. О нем рассказывается в многочисленных эпических песнях, а также в знаменитой поэме Григора Пырличева «Сердар».
72
Гяур — презрительное обозначение человека, не исповедующего ислам, любого немусульманина.