С такими мыслями в голове лейтенант Хью Эльсинор, одетый в камуфляжную форму миротворческих сил ООН, с оружием на плече и рюкзаком у ног, стоял и, щурясь от яркого солнца, разглядывал мост, взорванный во время войны, затихшей лишь недавно. Он погасил сигарету. Сломанная каменная дуга моста неожиданно показалась Хью готикой, внезапно вторгшейся в красочную ориентальную картину, нарисованную еще в давние времена в этом живописном пространстве каньона реки Неретва. До его ушей с другого берега реки, теперь разделяющей народ на две части — христиан и мусульман, донеслась печальная мостарская песня…
Почувствовав чье-то присутствие, Хью повернулся и позади себя увидел худого человека с ясными серыми глазами, который своей манерой держаться и осанкой сразу напомнил ему об отце. Это был Кемаль-паша, на этот раз в белом костюме и летней шляпе. Он взирал на мост без всякого выражения на лице, а потом посмотрел вниз, будто искал взглядом его обломки.
Лейтенант Эльсинор не мог скрыть своего изумления… Кемаль заметил это и вопросительно поднял брови.
— Простите, что я так смотрю на вас, — сказал Эльсинор, — но вы очень похожи на одного человека.
— Ах, вот оно что! — улыбнулся Кемаль. — На этом свете у всех есть двойники.
— Речь идет о близком родственнике…
— В этом мире мы все родственники, — сказал Кемаль, — как говорится, одна большая семья. Хотя, если честно, иногда я не могу понять, откуда в этой большой семье столько ненависти. Вот, совсем недавно, слушая одну прекрасную песню, я подумал: Шукюр, что существует севда. «Шукюр» по-турецки значит счастье, «севда» значит любовь. Песни, которые поют здесь, называются севдалинками, и все они — удивительный сплав турецкой сентиментальности и славянской сердечности.
Только теперь Хью понял, что все вокруг — это единое целое: прекрасный пейзаж, поэтичный мост, дух смешавшихся культур и звучавшая невдалеке песня, придававшая великолепному виду грустную, душевную теплоту.
Кемаль еще раз посмотрел на мост, потом вынул записную книжку и начал писать.
— Вы знаете, кто построил мост? — спросил Хью.
— Знаю, — сказал Кемаль. — Его спроектировал архитектор Хайруддин, ученик великого зодчего Синана. Но, испугавшись суровой угрозы султана Сулеймана, известного как Сулейман Великолепный, что он прикажет казнить его, если мост рухнет, Хайруддин сбежал. Проект Хайруддина воплотил в жизнь местный строитель по имени Мемед Карагоз.
— Впечатляет, — сказал американский лейтенант.
— А вам известно, когда был построен этот мост? — спросил его собеседник.
— Нет, — ответил Хью… — А вам?
— Конечно. В 1566 году и построен он из 456 каменных блоков. Тут есть загадка для нумерологов. Четыре, пять, шесть, красивый ряд цифр, не так ли? — сказал Кемаль, снял шляпу и посмотрел собеседнику в глаза. — Теперь сотни этих блоков лежат на дне реки.
— Да, очень жаль. Мост бомбил какой-то безумный генерал. Хорват.
— При чем здесь хорват… Важно, что этот человек на гражданке был кинорежиссером. Вы об этом знали? Но вы хорошо сказали: «безумный генерал»… — заметил Кемаль, глядя пронзительным взглядом серых глаз на молодого офицера. — Иншаллах! Не все генералы таковы.
— Вы очень похожи на моего отца, — искренно сказал Хью незнакомцу, который своей величественностью и уверенностью внушал ему спокойствие, как до недавнего времени и его отец.
— Да? Знаете, у меня нет детей. Но я стал отцом нации. Поэтому меня так и назвали — Ататюрк. Но вы не принадлежите к моему народу. Я определенно не ваш отец, — прокомментировал Кемаль.
— Моего отца уже нет в живых, — сказал Хью и посмотрел на Кемаля, не понимая, откуда ему знакомо лицо собеседника.
— Мне очень жаль, я вижу, что вам его недостает, — сказал Кемаль по-военному строго, а потом с ироничной полуулыбкой добавил: — Знаете, иногда у меня тоже возникает такое чувство.