Мужчина меня на руки подхватил, отнёс к креслу, усадил в него. Велел строго:
- Сиди здесь и никуда больше не падай.
И в комнату другую отошёл.
3
И меня вдруг как водой окатит из ниоткуда прямо!
Завизжала отчаянно. И вода вдруг исчезла вся. Только я сидела в кресле, мало того, что в рубахе обгорелой спереди – почти всю грудь было видно и полживота – так ещё и теперь рубашка стала мокрой насквозь.
- Ты издеваешься?!
- А как тебя отмыть ещё? – спокойно из соседней комнаты вопросили, - Чтобы тебе не пришлось раздеваться.
Он вышел сам мокрый, отмытый дочиста. И протянул мне чистой рукой чистую ярко-синюю рубашку, по вороту украшенную коричневым мехом.
Видимо, при виде меха на моём лице появилось какое-то слишком несчастное выражение. Поэтому, вздохнув, он сплюнул на рубашку огнём, небольшим шариком. Огонь расползся по вороту. И исчез. Вместе с меховой отделкой. Осталась целая ткань. Если не считать дырок от игл в местах, к которым пришивали ворот. Подошёл ко мне, рубашку на стол передо мной положил. Овальный стол, большой, тёмный. Деревянный.
Эх, это ж сколько дерева на него загублено! И, небось, он перед душами деревьев не извинялся, не говорил, для чего ему их плоть понадобилась. Если ему на зверей наплевать – шапки готов делать из всех, кто на глаза подвернётся… Ой, на голову. В общем, если ему не жаль зверей, которые могут кричать от боли, когда их мучают и убивают, то, вероятнее всего, ему и деревьев не жаль. Тем более, кажется, что никто кроме людей моего народа не слышит, как плачут деревья и растения, когда их ломают или вырывают, срезают.
- Чего опять не так?! – проворчал хозяин дома – вряд ли бы он меня в чужой дом притащил.
- Всё не так, - мрачно оглядела и стены, выложенные досками, и шкуры медвежьи на стенах, да ещё какие-то полосатые, жёлтовато-черные, неизвестных мне зверей. И, даже, с головами несчастных. Вот у этого, полосатого, выходит, клыки были.
- С тобой рехнуться можно!
- С тобой тоже, - мрачно оглядела жилище, ради устроения которого было замучено много разных существ.
Мужчина мрачно зыркнул на меня:
- Сдохнешь скорее, чем на тебя угодишь!
- За Грань уходить – это лишнее.
Хотя… Жить, чтобы загубить столько невинных живых существ ради своей прихоти – это тоже, пожалуй, лишнее. Но я почему-то уверена, что он с этим моим мнением точно не согласится.
- А вообще… - серьёзно на него взглянула, - Если ты так много умеешь, не проще ли пригласить меня к какому-нибудь пруду или реке, чтобы я смогла омыться?
Он вдруг криво усмехнулся и руку мне протянул.
- Если ты так хочешь… пойдём со мной. Только рубашку синюю держи в другой руке. А я тебя к моему любимому озеру перемещу.
«Мир, а он…»
«Сейчас тебе ничего не грозит. Можешь пойти за ним. Хотя… всё-таки, в рубашке мокрой, тело облепившей, лучше пред ним из воды не выходи»
И, чуть подумав, я робко вложила мою ладонь в его. Моя ладонь казалась маленькой, когда лежала на его широкой ладони. И кожа у него была погрубей. Он её, кажется, ничем не смазывал. И слишком много ел тел животных, вот, у него даже чуть суховатой была кожа.
Он вдруг рванул меня, привлекая к себе, обхватил и другой рукой. Отчаянно вцепилась в синюю рубашку. Теперь, кстати, потом от него не пахло – отмылся в другой комнате. Но чем-то… чем-то он пах… Чем же?..
Но подумать о том не успела.
Миг – и напрягся мир вокруг нас, задрожал его магический слой, разрываясь. И в трещине образовался проход.
«Прости мир! Из-за меня…» - а дальше подумать не успела.
Эндар потянул меня в тот проход, я невольно за ним шагнула, увлекаемая его сильной рукой.
Мгновение – и вокруг нас горы. Равнина среди гор с редкими деревцами. И озеро. И вода в нём такая чистая, что видно даже каменное дно!
- Люблю это место, - сказал он, довольно улыбнувшись, - Тут так красиво. И вода очень вкусная.
Опустился на колени у берега, воды зачерпнул. Выпил с наслаждением, потом, зачерпнув, мне протянул. Чуть подумав – вода ещё не успела вся вытечь из его твёрдо сжатых пальцев – присела рядом и потянулась к ней.