Мужчина задумчиво на руки свои посмотрел – те вдруг стали совсем чистыми, прямо от кончиков пальцев до локтей.
Но я ощутила, как напрягся тот невидимый слой в пространство вокруг меня: мир ворчал. Кажется, Мирионе было неприятно, что этот маг сделал и как.
А он загрёб земли в ладони, слепил её в комок. Да мне под нос на левой ладони протянул. Я шарахнулась испуганно. А земля на его руке… Вдруг превратилась в камни! Прозрачные, синие – точно как мои глаза – и голубые, и серые. Я никогда таких камней не видела. Потому подалась вперёд, вглядываясь в них.
Он, вредничая, подвинулся от меня подальше. Замерла, снова руки скрестив. Мне-то что! Пусть вредничает! Он меня этим не прошибёт.
А мужчина сплюнул снова на землю, сжигая уже траву совсем – даже пепла от неё не оставил – и, заодно, высушив землю перед ним, небольшое пространство. Причём, так метко рассчитал силу огня, что земля стала твёрдой, но без единой трещины! Даже без мелких. Только… жалко мир! Вон, как загудел слой невидимый над землёй – миру от действий этого жестокого мага стало и вовсе больно. А когда душа мира болит, то зверью становится сложнее жить. Но что могут звери? Они не в силах мир успокоить. Разве что…
Ласково погладила по траве рядом с собой.
- Успокойся, милый мой, успокойся. Я с тобой.
- Ты с букашкой там разговариваешь? – дракон вскинул брови недоумённо, - Зачем? Им наплевать на тебя! Разве что только раздавишь. Но тогда им и вовсе будет не до тебя.
- Я с миром разговариваю, - снова ласково провела ладонью по траве, ещё полуживой. И по просвету земли между стеблями, - Видишь, глажу мир.
- Да разве миру есть дело до твоих прикосновений к земле?
Откуда-то появилась стая бабочек с синими и нежно-голубыми крыльями. Они расселись на моей голове кругом, словно венок.
- Видишь? – пальцем вторым на них указала, - Похоже, миру нравится, когда я его глажу.
- Да разве ж мир чувствует?
Он отпрянул назад, когда я рванулась к нему. И застыл, в неудобной позе, опираясь одной ладонью в землю с травой, а в другой продолжая сжимать камни. Я протянулась ещё, встав на колени, и осторожно рукою провела по его щеке, снизу вверх, по виску, по лбу. Потом села от него подальше. Мужчина недоумённо моргнул и снова сел у выжженной и высушенной земли, скрестив ноги.
- Ты чего это вдруг? – глухо спросил.
- Ты же почувствовал прикосновение к коже?
- Почувствовал… - ответил он с некоторым опозданием.
- Вот видишь!
- А что это доказывает? Причём тут мир?
- А эта земля, - похлопала по высохшему месту, - Это как кожа у мира. Я тебя по коже поглажу – и тебе приятно будет. И миру приятно, когда по земле его глажу. А если я тебе горячим деревом в щёку ткну – тебе будет больно. Так и миру больно, когда ты его пинаешь по земле или костры жжёшь.
- Угу, костры не жечь и с голоду сдохнуть, - он проворчал.
Растерялась:
- Почему сдохнуть с голоду?
- Так ведь мясо сырое есть неприятно.
- А зачем трупы зверей есть?
- Как это… зачем? – на меня дракон вытаращился, - Чтобы есть.
- Так на что трупы зверей есть?..
- Так… - он как-то очень задумчиво на меня покосился.
- Нет, ну зачем? И зверям больно, когда их убивают. И очень страшно. И вот этот невидимый слой вокруг людей истончается, когда они много мяса едят. А ведь плодов-то и трав вокруг вкусных много! Не все же ядовитые.
Он вздохнул. Посмотрел на меня как-то мрачно. Проворчал:
- Так ведь… Когда пришла первая зима, очень страшная, все травы вымерзли. А плоды уже скоро попортились. Или их было сложно растопить. А коренья, сквозь слой снега и льда уже невозможно было выкапывать. Тогда-то люди стали охотится на зверей – и есть их. До весны. А иначе бы никого в этом мире не осталось. Из разумных существ.
- Может, и так…
«Так, - мир подтвердил, - Хотя люди зверей калечить и убивать стали ещё прежде»
«Зачем?»
«Им вдруг понравилось ощущать свою силу, видя беспомощность мелких зверей. Да веселиться вдруг начали, бегая за сильными зверями»