Тюремный надзиратель достал перо, и Алькотта сфотографировали. Обратите внимание, как Алькотт держит перо: между большим и указательным пальцами. Средний у него опущен, а мизинец и большой торчат вверх. Да ведь это сигнал, Бивер!
Бивер с полным отсутствием энтузиазма наклонился над снимками, которые раньше исследовал Лейтс и которые теперь лежали на столе сержанта Акли. Тот триумфально продолжал:
— Да, Бивер, вы мне только представьте факты, а уж я истолкую!
— Если это сигнал, то он шифрованный, а Лейтс не имеет ключа.
— Пусть это вас не смущает. Ум этого человека очень быстр.
— Но я не… он не… именно тот снимок его заинтересовал!
— Какой снимок?
— В автомобиле.
— Ах, тот! — Тон сержанта говорил о безграничном презрении. — Он сделан перед свиданием, на котором Бетчер передал деньги Алькотту, и не имеет никакого значения.
Бивер напряженно всматривался в фотографию.
— Но все же, — продолжал сержант, — Лейтс открыл что-то в снимке, что-то, чего никто не заметил. Итак, согласно моей теории…
— Что с того? Алькотт был ранен в автомобильной аварии.
— Именно под бинт он спрятал деньги! Вы понимаете? У него было двадцать пять однодолларовых банкнотов, он их заменил и спрятал тысячные под бинт. Во время обыска никто туда не заглянул.
Внезапный интерес блеснул в кабаньих глазках сержанта.
— Может быть, действительно, их не искали под бинтом, — сказал он, — но я не понимаю, как Лейтс мог додуматься до этого…
— Не понимаете? — Бивер почти кричал, — присмотритесь к снимкам. Повязку придерживали скрещенные куски пластыря. На снимке мисс Пелл имеются четыре таких крестика. На том же, который сделан после ареста, только три.
Сержант Акли вытаращил глаза. Казалось, он был загипнотизирован фотографиями.
— Холера! — прошептал он.
Бивер лихорадочно продолжал:
— Поняли вы теперь план Лейтса? Он внесет залог, чтобы Алькотт был освобожден до суда. Когда тот выйдет из заключения, Лейтс, дав ему какой-нибудь наркотик, сдерет со спящего бинты и заменит другими. Алькотт даже не заметит, что его надули. Хорошая, артистическая работа, немного необычная, как это часто бывает с Лейтсом.
Сержант схватил телефонную трубку.
— Капитана Кармайкла! — попросил он. — Хэлло, господин капитан! Это сержант Акли. Я долго думал о деле Алькотта и читал отчеты в газетах. Мне давали разные снимки, и когда я их изучал, мне бросилась в глаза одна подробность, до сих пор, пожалуй, незамеченная. Как?.. Да, господин капитан… Ох! Нет, ясно видимая… Отлично, я уже иду…
Сержант положил трубку.
— Итак, Бивер, представьте мне факты, только факты, а я с ними управлюсь! Иду совещаться с капитаном Кармайклом.
— Вы могли бы ему сказать, что это моя мысль?
— Ваша? — Акли недружелюбно посмотрел на своего подчиненного. — Как это? Ведь вы всегда говорили, что следов нет. А я не переставал повторять, что ключ к этому делу — в снимках.
— Но это я обратил ваше внимание на различие в повязках!
— Я подметил это еще раньше, Бивер, и как раз думал, обратить ли на это ваше внимание.
— Словом, если я хорошо понял, вы сами все раскрыли?
Сержант сверкнул глазами, сложил газеты и сунул их под мышку.
— Очевидно, что это моя заслуга.
Когда Бивер возвратился в квартиру, он застал своего хозяина с забинтованной головой. Лестер Лейтс вел оживленный разговор с пухлой седоватой дамой. Ей было около шестидесяти пяти лет.
— Вот мой слуга, миссис Рандерман, — сказал он. — Его зовут Скаттл. Это способный парень. Сдается мне, что в целях безопасности у него есть также и другая фамилия. Как твоя фамилия, Скаттл? Вущук?[2]
— Нет, хозяин.
Лицо агента было красным от злости.
— Знаю уже. Визль[3]. Слушай, Визль, это — госпожа Рандерман. Она окажет мне помощь в одной торговой операции. Будешь исполнять ее приказания так, как если бы они исходили от меня.
— Хорошо, хозяин. Позволю себе только обратить ваше внимание, что моя фамилия произносится Бивер. Б-и-в-е-р.
— Ну конечно, Скаттл, Бивер. Как я мог забыть!
— Будьте мне защитой, прошу вас, — сказал Бивер даме, после чего, обращаясь к Лейтсу, прибавил: — Могу я вас спросить, что стало с вашей головой?
Лейтс осторожна прикоснулся к повязке.
— Набил себе шишку, Скаттл, маленькую шишку.
— Желаете ли вы, чтобы я позвонил доктору?