Я набросил на голову капюшон «горки», застегнул пуговицы воротника, повернулся лицом к отбрасывающей языки пламени руне переноса. Сказывалось отсутствие практики, и я, просто — напросто, не знал, как деактивировать «Райно». Вот же незадача, черт побери! Я сбросил с себя армейский рюкзак «Раптор 100», проваливаясь по колено в снег, подошёл с двухметровому огненному кругу, протянул к нему руку. Закрыв глаза, представил, что тяну в себя энергию портала. Как это смотрелось со стороны — не знаю, но сознание ко мне вернулось тогда, когда я находился от рюкзака на расстоянии десятка метров. Руна, слава Богу, исчезла, в морозом воздухе пахло озоном и магией. Посмотрев на ладонь правой руки, я присвистнул: на ней светилась «Райно», очень похожая на русскую «Р», только в зеркальном отображении. Я попытался стряхнуть руну на снег. Она нехотя, словно раздумывая, стекла на снег ярко-красный кляксой. Снег от негодования зашипел, вверх поднялись клубы пара, моментально превращаясь в полупрозрачное заиндевевшее облако.
Идти сейчас куда-то, равносильно самоубийству. Взгромоздившись на огромный белоснежный валун, выглядывающий из снега, я осмотрели: в ста метрах от меня виделся скелет дерева. Хорошее место, чтобы окопаться и, зарывшись в снег, переночевать под рыхлым белым покрывалом, пережить ночь, чтобы потом… Утро вечера мудренее, короче говоря. Берлогу я закончил обустраивать, когда вокруг царила ночь. Поворочавшись на термоплёнке, устроился поудобнее и только сейчас понял, что правое плечо меня не беспокоит. От слов «вообще» и «никак». Как будто не было никакого ранения и пяти дней, проведённых в коме. Ну, хоть в райском саду побывал, и то дело! Общение с высшими силами, говорят, кроме пользы ничего другого не приносит. Представив реакцию двух бомжей, коротавших ночь с заброшенной котельной, на появление в машинном зале круга огня и на человека, исчезнувшего у них на глазах, я засмеялся. Вот так и рождаются городские легенды, а люди на всю оставшуюся жизнь становятся трезвенниками.
Всю ночь снились кошмарные сны: какие-то странные создания, усевшиеся на ветки дерева, под которым я спал, диковинные животные, похожие на гигантских гризли, только с человечески головами. Несколько раз я просыпался от ощущения построенного взгляда, мерещилось, что на рюкзаке сидит старец в длинной, выцветшей от времени одежде. Она расчёсывал костяным гребнем длинную бороду с запутавшимися в ней жёлтыми листьями какого-то дерева. Старик иногда клан гребень в карман — то ли накидки, то ли плаща, — водил надо мною руками со скрюченными пальцами, шептал какие-то слова. Потом, закончив тянуть мантру из незнакомых мне слов, он опять брал гребень в руки и продолжал вычёсывать из бороды мусор. Проснулся я от того, что в берлоге стало жарко. Часы показывали шесть утра, откинув в сторону рюкзак, лежащий у меня в ногах, я выполз наружу, из тепла на холод, и задохнулся от морозного воздуха, закашлялся. Перед входом в берлогу, на снеге лежали почерневшие листья, похожие на дубовые, клубок седых волос и зуб костяного гребня, который я видел во сне в руках у старца… Посмотрев на ветки дерева, успокоился: снег на них лежал ровным слоем.
Я заканчивал завтракать тушёнкой, разогретой на костре, когда услышал звук подрезов саней и мелодичное серебряное позвякивание колокольчиков. Снежная равнина простиралась куда глаз хватало, и вдалеке я увидел двигающуюся чёрную точку. Потом сани резко изменили направление движения, повернули в мою сторону, оставляя за собой шлейф чёрного дыма. Пара гнедых, низкая кибитка, дымящаяся труба, кучер на облучке. Пока это всё выглядело тихо-мирно, но бережённого, как говорится… Я нащупал под мышкой кобуру травмата, расстегнул ремешок, удерживающий пистолет в кобуре, забросил за спину рюкзак. Звук подрезов саней стал оглушающе громким, крытая повозка остановилась от меня на расстоянии нескольких шагов, дверь приоткрылась. Возница, в грязно-сером необъятном тулупе и шапке-ушанке, не повернув в мою сторону голову, прохрипел:
— Прошу, господин.
— Куда путь держите, уважаемый?
— В славный город Бризгби. Прошу, господин.
Я лихорадочно начал вспоминать карту Эспера, перебрал в голове названия всех более-менее крупных городов. В моей памяти даже населённых пунктов с подобным названием не было, поэтому я задал, даже для себя, странный вопрос:
— Где мы находимся, уважаемый? На севере Эсперии?
— На севере, на севере, — хрипло рассмеялся возница, добавив: — Садитесь, господин, путь неблизкий. За дровишками, будьте так любезны, сами присмотрите. Не экономьте, этого добра по дороге много будет.
Я с опаской подошёл к повозке, приоткрыл дверь, заглянул внутрь. Широкое кожаное сидение, клёпанная, на подобие «буржуйки», печка, на полу меховые заступы для ног. Все подробности обстановки внутри кибитки рассмотреть у меня не получилось: возница прикрикнул на лошадей, щёлкнул кнутом. Сев на сидение и закрыв утеплённую изнутри толстым войлоком дверь, я попал в царство сумрака. После мороза в пальцы рук впились тысячи иголок, глаза, сами собой, начали слипаться.
Размеренный ход повозки убаюкивал, расслаблял. Внутреннее я, пессимистично настроенное, говорило: что-то не то с повозкой и возницей, что-то не то. Я поискал глазами дрова, о которых говорил мужик в тулупе, заглянул за сидение и охренел, если не сказать больше: между сидением и задней стенкой повозки, сваленные в кучу, лежали человеческие кости и черепа. Ручка двери обошлась вокруг оси, я постучал по передней стенке кибитки. Рука потянулась к ножу, который был в накладном кармане рюкзака, но повозку сильно тряхнуло, потом развернуло на сто восемьдесят градусов, опять тряхнуло, как будто повозка налетела на ряд деревьев.
Тишина, мы остановились. Я повторно попробовал открыть дверь изнутри, но услышал хриплый смех возницы, тихое ржание лошадей. Задняя часть повозки о крылась, внутрь ворвались морозное облако.
— Сейчас поедем, господин, сейчас поедем. Топливом запасёмся и в путь дорожку. Скоро поедем.
В повозку полетели кости, черепа, полусгнившие доски. Я понял, что возница нездоровый психически чело… Стоп, скорее всего — не человек. Девяти миллиметровый «Stalker» удобно лёг в руку, большим пальцем я снял пистолет с предохранителя и, когда в проёме повозки показалось то, что с натяжкой можно было назвать лицом возницы, выстрелил. Резиновая пуля, словно не встретив на своём пути препятствие, прошла насквозь череп нелюди. Возница рухнул как подкошенный, я, не теряя времени, выбросил на улицу рюкзак. Проклиная свой рост, сложившись почти пополам, выбрался наружу и от удивления открыл рот. Что там фильмы Тарантино и Родригеса? Так, детские развлекательные фильмы для подростков, мать его!
Вонь стояла просто невероятная: идиот, который лежал на снегу со сквозной дыркой в голове, разворачивая повозку снёс порядка десяти скелетов, которые какого-то хрена делали в открытой степи, недалеко от расщелины между двух относительно невысоких гор. Я убрал рукой снег с плоского камня, возле которого сейчас стоял, увидел выбитые буквы и знак Сумеречной печати, или как её по другому называют, Печати Забвения. Кладбище ведьм, мать его так! В десяти местах, с оглушающим грохотом, вверх взметнулись столбы снега вперемешку с землёй, с осколками надгробий. Меня отбросило упругой волной воздуха, я упал на спину и, опершись на локти, смотрел как из земли, хватаясь костяным пальцами за рваные края могил, бывших могил, вылезают останки тех, кого когда-то надёжно упрятали под землёй. Не помогли даже Печати Забвения, которые обычно на надгробья наносили Высшие маги, не ниже звания Магистра.
«Убойная» дистанция для моего травмата от трёх до пяти метров, поэтому я бросил пистолет в кобуру, поднялся на ноги, побежал за рюкзаком. Ну что за вонь, что за вонь! Я посмотрел в сторону лошадей и от увиденного мне реально стало плохо: вместо гнедых стояли два скелета, кожа и вся требуха лежали на красном от крови снеге. Чертыхаясь, вспомнив все маты, которые я когда-либо слышал и знал, схватив за лямки рюкзак, я бросился бежать прочь от погоста, запретив себе оборачиваться. Но далеко убежать у меня не получилось: ноги заплело как вьюном, я с разбега упал лицом в снег. Перевернувшись на спину, полз и полз, пока не упёрся спиной в огромный камень. Около десяти скелетов ведьм, со светящимися глазницами, «парили» над землёй, одиннадцатая смотрела в мою сторону. В голову ничего путного не пришло, кроме как попытаться скастовать руну защиты «Альгиз».