— Отпустите, дяденька.
— Какой сегодня день недели?
— С утра был второй день, дяденька.
— Вот видишь, крысёныш! Я подаю только по средам и исключительно по нечётным числам. Виселицы на набережной видел?
— Видела, дяденька.
— Одна твоя. Пойдём… или… Погоди, ты — она?
— Да. Я на всё согласна. Лучше или, дяденька, чем верёвка на шее. Я взрослая девушка, многое умею. Не пожалеете.
— Развоплотишься, сбросишь личину невидимости, тогда я подумаю, что с тобой делать.
— Только не на улице, — ответил кто-то очень приятными голосом.
— Хорошо. Отведи меня в ближайшую гостиницу, там продолжим разговор. Договорились?
Ответа я не дождался, меня потянула за руку странное невидимое создание и так быстро, что пришлось ускорить шаг. Идти далеко не пришлось: за ближайшим углом я увидел красочную вывеску: «Хромая сосна». Почему, интересно, сосна захромала? Я посмотрел на вывеску соседнего, такого же трёх этажного здания: «Трёхногий вепрь». Хрен редьки не слаще. С вепрем всё понятно — четвёртую ногу могли пустить на бифштексы и отбивные, но вот с какого перепугу сосна захромала, это вопрос. Наружная, массивная дверь открыта нараспашку, внутренняя, с витражной вставкой, закрыта. Я хмыкнул, увидев вполне себе современный дверной доводчик. Из кусочков разноцветного стекла сложена картина: на земле, в призывной позе, лежит фурия с обнажённой грудью, рядом с ней, на коне восседает парень, протягивающий фурии руку.
Я толкнул от себя дверь, пахнуло теплом и выпечкой, хвоей и домашним уютом. За стойкой, справа от входа, спиной к двери, стоял высокий худощавый мужчина в красной безрукавке. Когда звякнул колокольчик, закреплённый на двери, он обернулся. Шкиперская бородка, голубой глаз, который, как мне показалось, мог прожечь в груди, в двери или в деревянном полу дырку. Второй глаз закрыт чёрной матерчатой повязкой. Пират, чёрт побери! Мужчина приподнял правую бровь, выдавив из себя:
— Ну нихрена себе дела-делишки! Ты откуда взялся такой смелый?
— Оттуда, — ответил я, показав головой в сторону улицы. — Хотел у вас остановиться на несколько дней.
— Сделаем, — кивнул мужчина, — только прикоснись вот к этому.
Он достал из-под стойки кубок для вина, по патине я понял, что он из серебра.
— Ну? Чего ты застыл как скульптура, мил человек? — Я с удивлением посмотрел на винный кубок, потом на хозяина гостиницы. Он держал в руках дробовик и мило улыбался. — Что, боишься прикоснуться?
— А должен бояться? Странный ты какой-то.
Мужчина пожал плечами, я прикоснулся тыльной стороной ладони к серебряному кубку.
— Вот, пожалуйста.
— Ну нихрена себе дела-делишки, — покачал головой пират, — Так ты к нам надолго, охотник?
Слева от меня пискнуло невидимое создание, попытавшись освободить руку.
— А ты не дёргайся, не дёргайся, — произнёс я той, которую не видел.
— Да я и не дёргаюсь, — усмехнулся мужчина. — Я что, никогда не видел охотников? Ну даёшь, парень! Только сегодня трое твоих собратьев прибыли на поселение. Тоже мне..
— Кто такие охотники? — ляпнул я и пожалел о сказанном.
На меня опять смотрел дробовик, у пирата глаз стали узкими и злыми.
— Кто ты, тёмный тебя задери? Ты не на дирижабль прилетел?
Я вспомнил название города, которое мне назвал мертвец-возница.
— Я из Бризгби, уважаемый..
— Сволк. Всё меня зовут Сволком и никак по-другому. От Бризгби до Чествурда — две недели пути на санях. Неужели ты приехал издалека, чтобы поохотиться на Оно? Если это так, снимаю шляпу. Только где твой экипаж? Мешок за плечами и всё?
— Пал в неравном бою с ведьмами, — ответил я, соображая, не сболтнул ли я в очередной раз лишнего. — В мешке полно вещей, а я неприхотливый. А почему в городе я не встретил ни одного человека, Сволк? Только охранники с автоматами на набережной и больше никого. А?
Он с опаской опустил дробовик, посмотрел на кубок и на меня.
— Так из-за этой твари и не выходят люди из домов. Охотников Оно почему-то не трогает, а вот обычных граждан — м-да, обычных граждан и гражданок того… Уже два месяца мучаемся, живём исключительно по ночам. Эта тварь, когда темно, отсыпается, с утра выходит на охоту. Всё не как у людей. Тварь она и есть тварь. Так что насчёт поселения, охотник, не передумал? У нас хороший повар и чистые простыни. Не то что в «Вепре». Там сплошная халтура, а повар никогда не моет руки. Представляешь?
— Представляю, — ответил я. — Одного никак не пойму: зачем виселицы охранять и от кого? Оно это вообще что такое? Как выглядит и почему охранники до сих пор живые? Одни загадки, короче говоря. Ладно, всё потом. Я хочу искупаться и лечь спать. Оплата сейчас или как?
— Как угодно, охотник, — ответил хозяин гостиницы, положив на столешницу ключ от номера. — Второй этаж, вторая дверь справа. Воду не жалей, ужин в любое время. Нет, погоди-ка, заплати сейчас. У охотников жизнь похожа на жизнь мотылька. Крылья обгорают даже от лёгкого прикосновения пламени. Не возражаешь?
Я не возражал, поэтому отпустил руку той, которую не видел, снял рюкзак. Входная дверь открылась и с шумом закрылась. Я выругался сквозь зубы, достал кошель с деньгами.
— Да, дела… — произнёс Сволк и я опять посмотрел в глаза смерти.
— От греха подальше, опусти дробовик, Сволк, — попросил я хозяина гостиницы. — Я до сих пор не знаю кого поймал на улице за руку.
— Это была айва, охотник, — загрустил Сволк. — Зря ты её отпустил. В магических лавках за айв дают сумасшедшие деньги, просто невероятные деньги, охотник.
— Мне шальные деньги не нужны, Сволк, — ответил я хозяину гостиницы, беря в руку лямки рюкзака. — Вечером пообщаемся, а сейчас я хочу отдохнуть.
Обеденный зал с десятью столами на четыре человека, огромный очаг с потрескивающими поленьями, пол, устланный соломой, магические светильники на стенах, окна, забранные решётками, скрипучая лестница с фигурными балясинами и широкими перилами. Каждая ступенька издавала свой звук, я автоматически их запоминал. В этом мире ничем нельзя пренебрегать, в том числе свой безопасностью. Номер был стандартным для второсортных гостиниц: кровать, душевая и туалетная комната, на стене, напротив кровати, — большая картина с видом на какое-то разрушенное монументальное здание, на полу — подобие коврового покрытия светло-зелёного цвета, на подоконнике горшки с цветами, прикроватная тумбочка, одинокий стул с поломанной ножкой. Мило, очень мило.
Через полчаса, накупанный и довольный жизнью, я устроился на кровати и, закинув руки за голову, начал соображать что же мне делать дальше, как, не привлекая излишнего внимания жителей этого и других городов, добраться до Нуар, города грехов, блуда и разврата, задыхающегося в парах алкоголя и секса. Вечером, точнее ночью, нужно найти книжную лавку или магазин, купить карту королевства Эспер, узнать расписание движения дирижаблей, возможно, заранее купить билет. Я, сквозь полузакрытые отяжелевшие веки, через плотные объятия неги, попытался рассмотреть здание на картине. В какой-то момент времени мне показалось, что картина ожила и над зданием — то ли замка, то ли какого-то другого старинного сооружения — закружили в танце смерти вороны и создания, очень похожие на горгулий. Кто кого атаковал и кто от кого отбивался, я не понял, потому что заснул.
Такие сны приходят только в мире, в котором три сестры — Ночь, Тьма и Тень — переплетаются в танце амазонок с острова Лесби. В обворожительном и завораживающием, страстном, откровенном и поэтому бесстыдном. Свеча горела… запах лаванды, с вплетённым в него запахом ночных фиалок, запах разгорячённых тел, капельки пота, стекающие по телу ртутью, призывно приоткрытые помада яркая помада Urban, белоснежный жемчуг зубов, прерывистое дыхание, обжигающее плечо… Не открывая глаз, не делая резких движений, я достал из-под подушки травмат, не целясь выстрелил в сторону окна. Что-то невесомое и лёгкое беззвучно упало на пол, растеклось по ковровому покрытию. Я прикоснулся к магическому светильнику над изголовьем кровати, долго соображая, кого могло принести ко мне в номер в столь… Я посмотрел в окно: на улице расплескалась беззвёздная ночь.