***
Сижу на лекции, наблюдая, как дрожат мои руки. В горле пересохло так, словно там с роду не бывало ни капли, и я тайком шепчу «Агуаменти!»
Снейп стоит у доски. Его черная мантия, защитившая меня когда-то от гибели, раскинулась у его ног причудливым цветком, контрастируя с каменным полом лаборатории.
— Обратите внимание на четвертый пункт в рецепте зелья, — говорит он негромко, выпрастывая руку из складок мантии и небрежно взмахивая ею в сторону доски.
А у меня от этого жеста на секунду перехватывает дыхание, губы размыкаются и я осторожно вдыхаю холодный зимний подземный воздух вместе со смесью запахов ингредиентов и зелий.
Теперь мне непременно нужно привлечь его внимание, иначе мой план не воплотится в жизнь сегодня. Но если не сегодня, то никогда, потому что я не вынесу больше этого острого волнения, которое почти лишает меня сознания.
Соседний ряд занят слизеринцами. За первой партой сидит Малфой с таким видом, будто ему весь мир обязан. Рядом хорохорится Пэнси Паркинсон.
Девушка бросает томные взгляды на сокурсника так откровенно, что это заметили уже все. Но, конечно, своим змеенышам Снейп сделает замечание только в том случае, если они разлягутся прямо на парте и начнут срывать друг с друга одежду.
За парочкой сидят шкафоподобный Крэбб и тучный Гойл, рядом с ними Милисента вглядывается в учебник так, будто увидела там мессию, не иначе.
— Гарри, — едва слышно шепчет Гермиона и касается моего рукава. — Вернись в реальность.
Лицо у девушки встревоженное, странное дело, но именно она всегда чувствует, когда я затеваю очередную авантюру.
Но я не поднимаю голову на Северуса намерено, и она еще раз зовет меня, только тон её теперь более нервный. Значит, Снейп уже заметил моё невнимание к уроку…
— … На этот вопрос нам ответит мистер Поттер, — доносится до меня негромкое, но чрезвычайно язвительное.
Я понятия не имею, о чем он спрашивал, но ответ у меня подготовлен несколькими неделями заучивания, многими ночами бессонницы, секундами, минутами, часами, которые я думал о нем.
Один, два, три, четыре…
Мои двадцать секунд пошли.
Я поднимаю голову. Моё лицо такое бледное, что сравнялось цветом с пергаментом, к которому я сегодня не прикоснулся.
…пять, шесть, семь, восемь…
Поднимаю взгляд на учителя.
Снейп стоит, заложив руки за спину, и смотрит надменно. За его спиной указка зависла возле доски под строчкой о лунном камне. Держу пари, что вопрос был о его свойствах. Что ж, профессор, о лунном камне я вам расскажу в другой раз.
…девять, десять, одиннадцать…
— Поттер, вы пришли сюда безмолвствовать? — осведомляется он ненавязчиво, и слизеринцы начинают противно хихикать.
Почему я их слышу? Я думал, что мне будет все равно, но я замечаю все в таких мелочах, словно все чувства обострились до предела.
Сердце… колотится…
… двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
Я поднимаюсь на ноги, как мне кажется, вполне уверенно. Моя мантия зацепляется за ножку стула, и я её выдергиваю нервным жестом.
— Итак, свойства лунного камня, Поттер, — безжалостно произносит Снейп, — или ваше объяснение того факта, что вы, судя по вашему мученическому молчанию, не знаете материал третьего курса.
…пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…
Волнение уходит. Точно так же исчезает и загнанное, трусливое выражение в моих глазах.
…восемнадцать, девятнадцать…
Я готов.
… двадцать.
— Мои глаза в тебя не влюблены…
Словно все звуки выключили разом. Всеобщее изумление можно потрогать руками при желании. Малфой на первой парте чуть не сворачивает себе шею на пару с Паркинсон, и все взгляды устремляются в мою сторону. Я еще краем глаза вижу испуганный, словно она увидела самого Волан-де-Морта, взгляд Гермионы. Мне все равно. Я смотрю только на Северуса.
— Мои глаза в тебя не влюблены,
Они твои пороки видят ясно.
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно.
Ушей твоя не услаждает речь.
Твой голос, взор, и рук твоих касанье,
Прельщая, не могли меня увлечь
На праздник слуха, зренья, осязанья.
И все же внешним чувствам не дано —
Ни всем пяти, ни каждому отдельно —
Уверить сердце бедное одно,
Что это рабство для него смертельно.
В своем несчастье одному я рад,
Что ты — мой грех, и ты — мой вечный ад.
В классе царит такое потрясение, что если бы сюда ввалилась ватага Пожирателей Смерти, никто бы их даже не заметил.
Гермиона огромными глазами смотрит на меня и по её щекам текут почему-то слезы. У Рона даже веснушки побледнели. Все, включая слизеринцев, смотрят на меня так, будто я тронулся рассудком, и вокруг такая тишина, что думается, вдруг я оглох и не заметил.
Северус застыл возле доски без единого движения. Его губы чуть разомкнуты, брови нахмурены, но в глазах новое выражение. Будто он меня, наконец, заметил, будто я привлек его внимание другим способом, кроме тех, которые вынуждали и провоцировали его плеваться ядом в мою сторону.
Но вот медленно приподнимается его голова, и грудь наполняется воздухом для ответа.
— Это неправильный ответ, мистер Поттер. Ноль за урок и десять баллов с гриффиндора.
***
Скольким я обязан тем бесконечным двадцати секундам, которые пережил неделю назад. И сколько всего пришлось пережить потом, когда, отойдя от шока, слизеринцы откровенно потешались надо мной все выходные вплоть до следующих зелий.