Кристиан ещё метался по комнате. Лицо его выглядело ужасно уставшим, будто он вот-вот должен рухнуть на месте. Одни лишь глаза горели взятой взаймы силой. У кого только взятой?
– Ты ложись, ложись, – кивнул он Элль, наконец заметив её приготовления.
Она встала, откинула волосы на плечо и повернулась спиной, безмолвно прося расшнуровать платье. Мгновенно Элль превратилась в ожидание его прикосновения, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Если сейчас Кристиан её разденет, это будет так, будто… Будто они пара, самая настоящая, не хозяин и наложница, а два свободных человека, объединённых лишь общим желанием быть рядом.
Элль пришлось ждать чуть дольше, чем хотелось, чем надеялось. Кристиан не пренебрег ей, но заметил немую просьбу не сразу; на миг вынырнул из своих дум – и снова в них погрузился, механически распуская шнуровку. А потом будто очнулся насовсем, тяжело опустил ладонь на укрытое волосами плечо и чуть сжал.
– Да, ты права, надо и мне…
Элль юркнула в кровать, Кристиан лёг рядом. Она свернулась клубком, уткнувшись лбом в его плечо. Это должно было стать счастьем, но странное гнетущее чувство мешало Элль.
Ночью она то и дело просыпалась, прислушиваясь к дыханию Кристиана. Перед рассветом Элль начала просто разглядывать его, подперев щёку ладонью. Пожалуй, раньше ни за что бы не поверила, что можно вот так лежать час, два и смотреть на человека, не ощущая скуки или усталости, одно лишь желание продлить это блаженное время. Она позволила себе притронуться к его волосам и ощутила, как от кончиков пальцев иголочки побежали к самому сердцу. Кристиан вздохнул глубоко и печально, и Элль больше его не касалась.
Спал он очень долго и, перед самым пробуждением, тревожно. Даже бормотал что-то, но Элль не разобрала слов. Одно он почти выкрикнул и сам же себя им разбудил. Отёр лицо ладонью.
– Не спишь уже? – Кристиан спросил мягко и сонно, будто и не было тех беспокойных вздрагиваний, метаний по подушке.
Он потянулся, окинул лишь наполовину укрытую одеялом Элль по-кошачьи ленивым, но совсем уже не тем отстранённым взглядом, что накануне. Мужским, знакомым по ночам в “Русалке-развратнице”, но всё же немного другим.
Она никогда не понимала, почему женщины с придыханием говорят что-нибудь вроде “я от него теку” и закатывают глаза. Элль просто знала, что между мужчиной и женщиной должно быть так. И знала, что хочет делать Кристиану приятно, быть ему нужной. Поэтому она приподнялась на локтях, чтобы кончики сосков касались простыни и он мог это видеть.
Кристиан увидел, темп его дыхания изменился именно так, как знала Элль. Но дальше он не сделал того, что обычно. Не опрокинул на простыни, не раздвинул коленом ноги, чтобы резко и с силой войти. Не ткнулся лбом в подушку возле её уха, рвано дыша. Лишь, сев в кровати, погладил её волосы, перебрал пальцами тяжёлые пряди. Одна попалась короткая, откромсанная кем-то, кого Элль почти не помнила.
Элль села рядом с ним, убрав одеяло в сторону. Поведение Кристиана удивило и даже отчасти позабавило. Она улыбнулась, скрутила волосы в жгут и, придерживая его одной рукой, другой провела по животу, груди, подбородку. Остановила движение у губ, касаясь нижней мизинцем и с нескрываемым любопытством всматриваясь в лицо Кристиана. Он глядел куда-то ей за плечо. Вся заинтересованность, что только что читалась в его глазах, во всём теле, будто вывернулась изнаночной стороной.
– Ты больше не в борделе, – сказал Кристиан, всё так же не глядя на неё. – Благодарности такой тоже не надо. Я не из благородства, не думай. Просто… не надо всего этого.
Элль широко раскрыла глаза. Неужели Кристиан не понимает: сделать для него что угодно – её радость, потому что она любит. “Ты больше не в борделе…” Значит, можно сделать то, что он запрещал ей в борделе. То, о чём Элль мечтала робко и совсем редко. Она придвинулась ближе, ощущая, как собственное дыхание выходит из-под контроля, и прижалась губами к его губам со всей нежностью и чувством, что бушевали внутри, так, будто передавала слово. Кристиан не оттолкнул, не отстранился – ответил поцелуем глубоким и будто голодным. Сгрёб её рассыпавшиеся волосы на затылке и удержал, не давая их лицам отдалиться и на чуть. Тела их тоже оказались так близко, так тесно, что Элль ощутила его, спорящее с только что произнесёнными словами, желание. Но Кристиан лишь целовал.
Элль показалось, что она вот-вот умрёт. Даже в мечтах всё было не так. Она понятия не имела, как должно быть, и фантазировала какое-то жалкое подобие происходящего наяву. По её телу пробегала дрожь, когда язык Кристиана проникал в её рот и сплетался с её языком. Элль не могла даже пошевелиться, полностью отдавшись его поцелую. Будь у неё голос, она бы умоляла Кристиана не останавливаться на губах, притронуться к коже на шее, на плечах, подарить ей ответную ласку впервые в жизни.