– Господа, ну кто ж такие разговоры ведёт на людях? Тут на заднем дворе поукромнее будет, там и потолкуем.
С хозяином “Притона”, Деревянным Эдом, они ещё давным давно условились: свои дела в заведении не решать. Парни Марко не возражали, должно быть, не увидели за спиной Кристиана ещё двоих его ребят, оставивших возлияния и напрягших слух. Они, впрочем, светиться и не торопились, нарисовались позади громил, когда те уже вовсю обещались вышибить из Кристиана золото либо мозги. Закончилось тем, что обоих с мешками на головах приволокли к дому аптекаря Данэ – Деревянный Эд не любил трупы у себя на заднем дворе.
Кристиан не думал, что с Марко у них получится вот так, хотел по-людски сговориться. Так бы и сделал, не явись эта пара болванов, не начни требовать и оскорблять на людях. С такими, как Марко лучше было поддерживать вежливый нейтралитет. Кристиан его не боялся, хотя у того и людей насчитывалось побольше, и влияния, но в случае войны ни одна сторона ничего не выгадает – обе потеряют: и людей, и заработок.
Двое в мешках неприглядно матерились и брыкались, пока их тащили за аптечный дом. На вой и брань прибежали Селина с Элль, последней бы настрого велеть уйти, да ведь она опять начнёт немо упрямиться. Не хватало только перед чужаками показать, что его даже собственная баба не слушается. Может, сама уйдёт, как увидит, что за дело намечается?
Не ушла.
Когда с парней Марко сняли мешки, они ощерились, зарычали. Кристиан ещё надеялся, что притихнут, как только сообразят, что с ними не шутки будут шутить, но вышло наоборот.
– Ты чего, мразь, удумал?! – Гнусавый сплюнул с кровью. – Марко узнает, он тебя на лоскуты порежет и морю скормит…
Теперь для прощения и жалости совсем не осталось возможности – свои смотрели. Смотрели и уже ждали и знали, что должно быть дальше.
Матрос ещё долго изливался под смешки окруживших его людей, а потом Кристиану надоело слушать, и он, ухватив Гнусавого за короткие рыжеватые волосы, перерезал его исторгающую ругательства глотку. Почему-то казалось, что и кровь из него польётся чёрная, но она была красная, очень красная.
Кристиан поднял глаза на Элль, её нежно-розовые губы стали бледными, как и щёки, как и подрагивающие пальцы рук. Он хотел бы избавить её от того, что собирался сделать дальше, но сейчас, особенно сейчас, никак нельзя было медлить – проявлять слабость.
Язык мерзкого хрюкающего подонка был скользким и каким-то слишком большим. Кристиану не с первого раза удалось его уверенно ухватить, зато отделился на диво легко.
– Отдашь Марко, – велел он второму, помилованному, – и передашь, чтоб в следующий раз тщательнее выбирал, чей язык будет со мной разговаривать.
Вот и всё, теперь будет плохо. Кому-то одному или всем сразу. Но иногда так случается: знаешь, что твои шаги ведут к беде, но продолжаешь шагать, потому что иначе нельзя.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов