Наконец-то...
2
Странно было не помнить своего имени. Казалось бы к тому, что у тебя есть постоянно, привыкаешь. Но жить без имени всё равно было странно. Кто ты? Я плотник. Как тебя зовут? Доминик. Определённый, замкнутый в круг из букв своего имени.
Кто ты? Я шлюха. Как тебя зовут? Ты не помнишь. И вот уже кажется, что ты – воплощение всех шлюх мира, самая порочная из них, самая циничная из них, самая несчастная из них. И пока она размышляла об этом, сзади пристраивался ограниченный собственным именем плотник Доминик и имел её за плату в три раза меньшую, чем отдавал Кристиан.
– Кто ты? – пыхтел плотник Доминик, капитан гвардии Киран, гостиничный служка Жак и ещё с дюжину клиентов.
“Я шлюха,” – мысленно отвечала она.
– Ты шлюха, – прерывисто рычал каждый из них. Кроме гостиничного служки: он мерзко тянул звук “у” в слове. – Немая шлюха. И никому не расскажешь о том, что я с тобой сейчас сделаю.
А потом каждый из них делал с ней что-то особенное. Это не оставляло следов на теле, Мадлен не желала рисковать утроенной платой Кристиана. Не оставляло. Спасибо.
Кристиан никогда не делал с ней подобного. Она любила его за это. Любила за то, что всегда возвращался только к ней одной. Любила за то, что его ярко-голубые жестокие глаза под густыми чёрными бровями выражали чуть меньше, выражали чуть мягче, когда смотрели на неё. Любила за собственную мечту о том, что Кристиан не равнодушен. Любила…
Так хотелось потратить слово на то, чтобы сказать об этом. Но она решила, что если Кристиан захочет, то поймёт и без слов, а если не захочет, то не помогут недели непрерывных разговоров.
В последний раз Кристиан ушёл, не пожелав понять, и она плакала. Мадлен запускала клиентов, клиенты имели её, хлестали по щекам и по заду, вопили, чтобы прекратила. Но она всё плакала и плакала. Кристиан больше не вернётся. Он не хочет любить никого.
На следующий день Мадлен наорала на неё и заперла в комнате. Не приводила больше никого. И она достала шкатулку со своим сокровищем, обняла её и задремала, всхлипывая сквозь сон.
Шкатулку стоило спрятать где-то далеко и не доставать никогда, чтобы никто не узнал о самом драгоценном, не захотел отобрать. Но только рядом со шкатулкой она видела сны, похожие на воспоминания. Свой дом глубоко под водой, своих братьев, отца, раковины с гигантскими жемчужинами, светящихся рыбок и себя, поющую посреди всего этого великолепия. Она была морской принцессой, мечтавшей о приключениях. И о любви. Совсем как сейчас. В конце сна каждый раз что-то манило её наверх, и принцесса резко открывала глаза, вскакивала на постели и просыпалась шлюхой.
Сегодня свой сон до конца она не досмотрела. Её разбудил донёсшийся из коридора голос Кристиана. Она замерла, сжалась в комок, с ужасом ожидая, что он пройдёт к двери чужой комнаты. Но потом нарастаюший звук шагов стих у её порога. В замке скрипуче провернулся ключ, и Мадлен впустила Кристиана в комнату.
Она так мечтала, что Кристиан вернётся, но так верила, что никогда его не увидит… “Ты!” – воскликнула она внутри, а губы беззвучно пошевелились.
В том, как он подошёл к ней, как посмотрел, как на мгновение сосредоточенно сдвинул брови звучало что-то непривычное, новое. И то, что Кристиан сказал, совсем не походило на всегдашнее “раздевайся”.
– Теперь ты принадлежишь мне. Теперь ты – Элль. Всё поняла?
Она не поняла совершенно. Что он имел в виду? Что значит эль? Она – шлюха. Немая шлюха. И всё, что в ней только есть, уже принадлежит Кристиану. Она аккуратно притронулась к его руке, не для того, чтобы выразить свое чувство, но для того, чтобы ощутить прикосновение к его коже.
– Он выкупил тебя, – на мгновение Мадлен будто приподняла налипшую на лицо маску томной русалки, и из-под неё глянула завистливая и ничем не примечательная баба. – И нехило так отсыпал.
Немая вцепилась в руку Кристиана. Хотелось, чтобы он подтвердил слова Мадлен, хотя бы кивнул. Он молчал. Но и этого было довольно. Значит… Значит, он понял её признание, даже без слов! Она думала только о том, как унесёт шкатулку. Страшновато было доставать сокровище при Мадлен. Но ведь они больше не увидятся. Никогда Мадлен ничего ей не сделает!
Она молнией метнулась к комоду, вытащила единственное платье, сквозь которое не просвечивало тело. Мадлен стала совсем как Немая – смотрела, как та одевается, открывала рот, но ни звука не произносила. Потом на свет из-под выломанной половой доски появилась шкатулка. Она прижала к груди своё сокровище, подошла к Кристиану и, глядя в глаза, подумала: “Я готова. Больше нет ничего”.