Кажется, так проходит сто лет. Я говорю:
— Мы что, уже прилетели?
Все фыркают, какую глупость я ляпнула. Я высовываю ноги из капсулы и опускаю на пол. Моя горячка остыла. Почти совсем.
Бритый смуглокожий мужчина в желто-оранжевых одеждах выходит вперед, так что мама и папа должны посторониться. Я его помню, ну, вроде бы. У него трудное тибетское имя — Ньендак Трунгпа. В мое прошлое время не сна он заставлял меня произносить его тысячу миллионов раз, чтобы я запомнила. Мне было уже четыре года, но все равно я почти позабывала его.
— Как тебя зовут? — спрашивает советник Трунгпа.
Он знает мое имя, но я моргаю и отвечаю ему:
— Грета Брин Брасвелл.
— Где ты находишься?
— На «Калачакре», — говорю я. — На нашем страт-корабле.
— Покажи своих маму и папу, пожалуйста.
Я показываю, это просто. Они сейчас не спящие призраки корабля, живые-настоящие привидения.
— Куда мы летим? — спрашивает он.
— На Гуте, — говорю я. Снова простой вопрос.
— Что такое Гуге, Грета Брин?
Не хочу думать, хочу воды, хочу пить, мой язык едва ворочается, во рту кислятина.
— Планета.
Я наконец-то выбираюсь из капсулы наружу.
— Мисс Брасвелл, — теперь советник Ти играет во всезнайку, — назови мне две вещи, которые ты знаешь про Гуге.
— Это Страна снегов, — неуверенно говорю я. — Место усопшего царя к западу от древнего Тибета, да?
— Отлично! — говорит советник Ти. — А что оно значит для нас, летящих на «Калачакре»?
Я думаю и еще думаю.
— Далекая планета, на которой мы будем жить?
— Где именно, маленькая умница?
Опять легкий вопрос.
— В зоне обитаемости. В зоне Златовласки!
Какое чудное имя.
— Но где именно, Грета Брин, находится эта зона Златовласки?
— Вокруг звезды под названием Гли… кхе!.. — Я чуть не подавилась. — …звезды Глизе пятьсот восемьдесят один.
Бритый советник Трунгпа усмехается. Его лицо похоже на керамическую тарелку. Китайская коричневая керамика, по которой прошла трещина.
— Она в порядке, — говорит он призракам в усыпальнице. — И я думаю, что это она. Избранная.
Время от времени мы должны просыпаться. Вставать, есть и пить, двигаться — чтобы прийти в себя от урсидормизиновой спячки и не умереть раньше, чем доберемся до Гуге. Когда я просыпаюсь в этот раз, у меня есть мой собственный закуток, укромное убежище в обитаемом цилиндре под названием отсек «Амдо». В нем учебная кабинка с ремнями безопасности, чтобы не взлетать, когда отключается искусственная гравитация. Место принадлежит мне лично, это не просто общее пространство, которым пользуются все призраки.
Я долго терплю, но потом спрашиваю:
— Что хотел сказать советник Ти?
— Ты о чем?
Мама не смотрит мне в глаза.
— Он сказал, что я избранная. Что это значит? Почему он так сказал?
— Он расстроен. Мы все на корабле слегка не в себе.
— Но почему?
Хотя, кажется, я знаю. Мы так долго летим, что каждый рано или поздно немножко сходит с ума. Бортовая лихорадка, так это называется. Капитан Ксао однажды говорил о ней.
— Его святейшество Сакья Гьяцо умер, — говорит мама. — Мы все удручены и размышляем о том, кто станет ему заменой. Советник Ти был самым близким другом Далай-ламы. Советник полагает, что ты — его перевоплощение, Грета Брин. Посланная небом преемница.
Не понимаю.
— Он думает, что я — это не я?
— Полагаю, что нет. Горе затуманило его разум, но лишь на время.
— Я — это я! — возмущенно говорю я маме, и она соглашается.
Я помню Далай-ламу. Здесь, в отсеке «Амдо», в мое второе время не сна, когда мне было четыре года, он играл со мной в карты. Папа в шутку обзывал его «Йодой», как учителя из «Звездных войн», но Далай-лама больше был похож на арахисового человечка с упаковки орешков. Он носил стекляшку в одном глазу и смешную мягкую шапку желтого цвета. И он научил меня песенке про слона и муравья. А потом мне настало время принять урсидормизин и залечь в гибернацию. Теперь советник Ти говорит, что Далай-лама — это я, ну или я — это он. Но мама точно ненавидит подобную ерунду, как и я! Главное, чтобы из-за этого меня у нее не забрали.
— Я не выгляжу как Сакья Гьяцо. Я девочка и не азиатка, — говорю я и кричу на маму: — Я — это я!
— Положение вещей изменилось, — отвечает она, — и то, что ты считала истиной, тоже могло измениться, малышка.
Все, кто что-то значит в отсеке «Амдо», теперь думают, что советник Ньендак Трунгпа назвал меня правильно. Я — это не я. Я — следующий Далай-лама.