Надя всегда ставила его в известность о том, где находилась. Приходя домой, он всегда находил записку; то на кухонном столе, то на своей подушке, смотря по обстоятельствам, уходила ли она на несколько минут (чаще всего в магазин) или надолго (обычно после ссоры). Невозможно поверить в то, что в свой последний путь она отправилась, так и не оставив ни одного слова на прощание.
Надя вообще не относилась к типу людей, склонных к самоубийству. Конечно, так говорят все близкие родственники покойника, когда не хотят посмотреть правде в глаза. Но Надя действительно никогда не производила впечатления человека, уставшего от жизни. Она была борцом. Мартин почувствовал это уже в ту секунду, когда познакомился с ней в отделении неотложной помощи клиники «Рудольф Вирхов», где он ждал своего коллегу, раненного во время поножовщины. Надя сидела рядом с ним в приемной с подбитым глазом и прямодушно рассказала, что ее избил ее бойфренд. Из ревности. Но не к другому мужчине, а только потому, что по утрам его сын от первого брака любил понежиться в постели с новой папиной подружкой, а не с ним.
«Он любит своего мальчика, он никогда его пальцем не тронет. Хорошо, что он сорвал свою злость на мне», — доверительно сообщила Надя Мартину, а когда он хотел выразить ей свое сочувствие, она с улыбкой покачала головой: «Видели бы вы, как сейчас выглядит этот подлец».
Той же ночью Надя съехала с квартиры своего бывшего друга. Через год они с Мартином поженились. За все это время она ни разу не впадала в депрессию. Он никогда не допускал даже мысли, что она может уклониться от решения какой-то проблемы или захочет причинить себе вред.
А уж тем более Тимми, их маленькому принцу, которого она боготворила, ласкала и тискала, когда он позволял ей делать это.
Мартин прижал медвежонка к лицу, чтобы среди затхлой вони различить запах, который напомнит ему о сыне, но тщетно.
Он повернулся на звук раздвигаемой двери у него за спиной.
— Ага, вот где вы застряли, — сказала Герлинда Добковиц.
За несколько минут до этого со словами «Пойду избавлюсь от накопившегося дерьма» она оставила его одного со слегка смущенным дворецким и, шаркая ногами, отправилась в ванную с упаковкой бумажных носовых платков в руке. Теперь, когда она справила свои естественные потребности, Мартин мог наконец задать ей самый важный вопрос:
— Откуда он у вас?
Он крепко держал Люка обеими руками, словно боялся, что встречный поток воздуха может вырвать плюшевого медвежонка из его рук и унесет назад в акваторию порта.
— Нашла, — коротко ответила Герлинда и, покопавшись в кармане своего спортивного костюма, достала зажигалку и пачку сигарет.
— Где?
— В руках одной маленькой девочки.
Она сунула себе в рот сигарету без фильтра.
— Пойдемте со мной. Я покажу вам ее.
Глава 8
Каюта капитана, палуба 14А
— Остановить? Корабль?
Даниэль Бонхёффер высвободился из ее объятий и громко рассмеялся.
Юлия чувствовала себя полной идиоткой и готова была провалиться на месте.
Это было ошибкой — тотчас мчаться к нему.
Но она ведь не знала, что ей делать. Лиза так больше и не появилась, возможно, она все еще знакомилась с кораблем, что в случае с таким огромным фешенебельным круизным лайнером, как «Султан морей», могло продолжаться несколько дней. Это было иррационально, может быть, все было в наилучшем порядке. Однако с той минуты, как Юлия посмотрела это ужасное видео, ей казалось, что ее тело сотрясалось от непрерывной дрожи из-за беспокойства о дочери, точно так же как под ее ногами вибрировал корабль, корпус которого после отплытия из порта содрогался от работы мощных двигателей. Пока еще волнение моря ощущалось в проливе не очень сильно, но отовсюду доносилось равномерное гудение, рокот и шипение. Дизельные генераторы заставляли стены и пол слегка вибрировать, а внутрь капитанской каюты из больших иллюминаторов доносился приглушенный шум волн.
— Только не смотри на меня так печально, давай лучше выпьем по чашечке кофе, — сказал Даниэль, подмигнув ей. — Собственно говоря, сейчас я должен находиться на капитанском мостике, но, к счастью, у меня отличные вахтенные офицеры.
Он провел Юлию в салон своей капитанской каюты, которая — если она не ошибалась — находилась по правому борту судна под мостиком. По пути сюда она успела потерять ориентацию. Это и неудивительно на таком лайнере, который пришлось бы фотографировать с расстояния в километр, чтобы запечатлеть его на фото целиком. Его длина от одного конца до другого равнялась длине трех футбольных полей, а если при заходе лайнера в порт Нью-Йорка встать на верхней палубе, можно заглянуть в глаза статуи Свободы.