Роман вышел из-за шкафа и развел руками. Ирина призадумалась. А потом, когда дети пошли умываться, сказала:
— Пойду-ка я куплю каких-нибудь декоративных камней, стекляшек. Если Костик проболтается и слух дойдет до учреждения, ты скажешь, что так как ничего не смог привезти из командировки, то жена пошла и накупила всякой всячины, чтобы хоть что-то подарить детям. Они же знают, чем ты занимаешься, вот ты и привез им образцы африканской породы.
Роман немного подумал и согласился с предложением Ирины.
— А куда мы спрячем камень? — спросил он. — В квартире его оставлять опасно. У нас вполне могут произвести обыск.
— Даже не представляю, — потерянным голосом отозвалась Ирина, и они уставились на камень, который преспокойно лежал на столе.
— Куда бы мы его ни спрятали, спецы из учреждения вычислят с первого взгляда, — заметил Роман.
— Ладно, что-нибудь придумаем! — Ирина достала из тумбочки небольшой целлофановый пакетик и ссыпала в нее алмазную мелочь, а красный алмаз долго вертела в руках. — Как сверкает, словно крови напился!
Роман отвел взгляд в сторону. Это сравнение заставило его мысленно содрогнуться. Оно не понравилось ему своею точностью.
ГЛАВА 11
О том, чтобы Роману идти на работу, не могло быть и речи. Бледный, усталый он лежал на диване. Перед уходом детей в школу он еще раз напомнил им, как важно держать язык за зубами.
— Можете сказать, что папа вернулся из командировки. Но он очень устал, и поэтому отдыхает.
Когда дети ушли, Ирина отправилась по магазинам купить каких-нибудь декоративных камней и разноцветных стекляшек.
Пакетик с алмазами они закатали в банку с прошлогодним вареньем. Глупо, но ничего другого не придумали. К тому же нельзя было суетиться. Нужно было выждать время.
Роман остался один. В коридоре слышалось шарканье соседей, их голоса, часто переходившие на крик, но он был почти счастлив. Беспокоил только алмаз. Как он там, в банке?..
Наконец, Уманцев успокоился и заснул. Сначала суматоха в мыслях не давала ему отключиться. Только задремлет, как тут же просыпается. Подскакивает на диване, хлопает глазами: «Где я? Неужели дома?» Ляжет и опять: джунгли, лица, вопросы, ответы… и еще другие лица, страшные, безмолвные… Их он больше всего не хотел видеть.
Роман заворочался, резко открыл глаза, а над ним — лицо. Он дернулся всем телом, лицо поспешно отодвинулось, расплылось в улыбке:
— С приездом, Роман Дмитриевич.
Роман все равно не мог сообразить, кто перед ним. Он провел рукой по глазам, тряхнул головой и только тогда узнал:
— А, это вы, Василий Игнатьевич, — тяжело дыша, проговорил он.
— Да, я. Забеспокоился, что ты на работу не вышел. Мне-то сообщили, что ты приехал, — он замялся, давая понять, что ему известно все или почти все, и продолжил: — Сразу, как только тебя в больницу на лечение определили. Видно, — повышая голос, чтобы слышали соседи, которые как бы невзначай замедляли шаги перед дверью Уманцевых, — придется тебе еще в санатории отдохнуть. Может, в Ялту путевочку или в Ессентуки, как а?
— Нет, я уж лучше дома.
— Ну смотри, смотри.
Василий Игнатьевич подкрался к двери и неожиданно ее открыл. Кто-то шарахнулся в сторону.
— Вот же… — в сердцах плюнул Мальцев.
— Роман Дмитриевич, — он вновь сел на стул рядом с диваном. — Роман… ну как же все это? — перешел на шепот Василий Игнатьевич.
— Да вот точно так, как вам сообщили, — вздохнул Уманцев.
Мальцев понял, что Роман прошел хороший инструктаж и больше не пытался его расспрашивать. В принципе, главное, чтобы сам Уманцев не принялся болтать языком. Рано или поздно родным погибших придется рассказать правду, но сначала необходимо было решить, в какой форме. Нужно было выждать подходящий политический момент. Именно выждать, потому что в стране творилось неладное.
— А тебе повезло, — заметил Мальцев. — Если бы у нас не начался этот бардак с перестройкой, тебя бы так просто не отпустили. Не поверили бы, что удалось спастись только тебе одному. А может, наоборот, героем бы сделали.
— Ну что было бы, не нам решать. Вы мне лучше скажите, что насчет квартиры?
— Представь себе, уже выделили, хоть завтра въезжай, — сказал Мальцев. — Иди, оформляй! Видишь, я слово сдержал.
«Ты бы сдержал, — подумал Роман. — Наверное, оттуда позвонили. Выходит, поверили они мне на все сто».
— Хорошо, завтра и пойду.
— Бледный ты какой-то, — заметил Мальцев. — Может, лучше полежишь денек-другой.
— Вот въеду в новую квартиру, там и полежу.
Когда вернулась Ирина, Роман с ходу сообщил ей сногсшибательную новость. Она даже не присела, а тут же бросилась собирать вещи. Возвратившиеся из школы дети не узнали своей комнаты.
— Завтра мы переезжаем! — сообщил им Роман и посмотрев на них долгим пытливым взглядом, заметил: — Видите, я слово держу.
Старую мебель решили продать. Поэтому перебрались налегке, только носильные вещи и кое-что из кухонной утвари. Банку с вареньем Роман лично перевез на новую квартиру.
— Рома, а где ж нам деньги взять на обустройство? — не успев въехать, начала приставать Ирина. — Ведь гарнитур покупать надо, ковер…
— Подожди немного. С полгодика как-нибудь перебьемся.
— А кому ты думаешь алмаз продать?
Этот вопрос мучил самого Роман. Там, куда он собирался, сбыть алмаз не представляло большого труда, а вот в Союзе…
«Можно, конечно, поискать людей, договориться, но как бы эти люди тебя бы и не прибили. И вообще, что-то жаль мне расставаться с алмазом. Я его даже как следует и не рассмотрел. Сначала надо попробовать продать мелочь… Ах, ты! — спохватился Роман, — ведь мне еще надо получить драгоценности Вязигина. Эх, прямо бы сейчас махнуть в Горький! Да подозрительно будет. Увяжется за мной хвост».
— Ира, а нет ли у нас с тобой родственников в Горьком? — поинтересовался он, лежа с ней на матрасе, расстеленном прямо на полу.
Ковер они уже купили, и на нем в другой комнате спали дети. Но никто не роптал, все были счастливы спать хоть на голом полу, лишь бы в своей собственной квартире.
— В Горьком? — задумалась она. — Вроде бы нет. А что?
— Да дельце одно провернуть надо…
— Проворачивай что угодно, только алмаз поскорее продай, — зашептала она. — Хочется гарнитур купить, шубу…
— Я же тебе сто раз говорил, — возмутился Роман, — на время забудь о камне. Сейчас мы не можем даже мелочь алмазную продать. Заметут.
Ирина тяжело и протяжно завздыхала.
— А вот, если бы мы съездили в Горький…
— Ну давай съездим.
— Для этого предлог нужен. И лучший предлог — это родственники.
Ирина не ответила. Роман решил, что она хочет спать и не стал ее тревожить. Но неожиданно она спросила:
— А почему нужно съездить в Горький?
Роман задумался.
— Получить кое-что, — ответил со сдавленным смешком.
— От кого?
— Да понимаешь, случилась там со мной история… Слушай, пойдем посидим на кухне! Коньячку выпьем, а?
— Давай! — тихо рассмеялась Ирина.
Осторожно, чтобы не разбудить детей, они вышли на кухню.
— Ира, а чего это мы? — громко спросил Роман.
Ирина по привычке замахала на него руками и прошипела:
— Да тише ты.
Потом оглянулась и фыркнула от смеха.
— Забыла, что у детей теперь своя комната. Ах, — развела она руки, — какая красота, какой простор!
— Ну еще не красота. Вот гарнитур купим!
Ирина уселась на табурет напротив Романа.
— Ой, Ромочка, я такой видела! Но только на выставке. Чтобы купить, записываться надо.
Роман довольно ухмыльнулся:
— Нам не надо. Если поездка в Горький удастся, то мне, — он почесал подбородок, — то мне придется менять работу. Иначе мы не сможем объяснить, откуда у нас такие деньги.