— Ох уж эта минута, сколько через нее неприятностей, — умудренным тоном произнес Терпугов и вздохнул. — Значит, основных подозреваемых трое.
— Надо проверить связи горничной, — что-то записывая в блокноте, добавил Туров.
— Слушайте, — взволнованно сказал Приступов, — мы ведь забываем о главном! Завещание — это само собой. Оно, кстати, могло послужить причиной убийства, если кто-то узнал, кого именно Уманцев решил сделать наследником. «Пусть, — решил убийца, — я ничего не получу по завещанию, но я обеспечу себя алмазом».
— Н-да! — подполковник Терпугов посмотрел на Турова и, немного помолчав, сказал: — Иди, доложишь, когда будут результаты. Пока только версии.
— Я тоже пойду, — поднялся Приступов. — Дело интересное, но материально не обеспеченное. Так что, — слегка хлопнул он по плечу Турова, — здесь я тебе не помощник, несмотря на то, что убитый был моим лучшим клиентом. Вот если бы он позаботился о себе заранее и оставил распоряжение: «В случае моей внезапной кончины обратиться к детективу Приступову, чтобы тот за указанное вознаграждение расследовал ее причины». Вот тогда бы я!..
— Продался Валерий! Продался! — захохотал Терпугов.
— Отчего ж продался? Я, как и вы, в свое время получал зарплату за то, что рисковал жизнью. Но тогда я ее мало ценил, а теперь, когда ее остается с каждым днем все меньше, она становится мне все дороже, — с едва заметной горечью усмехнулся Приступов.
Поздно вечером, когда все сотрудники разошлись по домам, Филипп, оставшись один, обратился к своей интуиции с прямым вопросом: «Кто убийца?» Интуиция скромно промолчала.
Неделя после убийства Уманцева пролетела как один день. Соболезнования, похороны, поминки, милиция, — все это нарушило привычный ритм жизни дома. Только сегодня все собрались за столом как обычно. Марина выглядела усталой, поблекшей с накинутой на плечи черной шалью. Елена все время о чем-то размышляла, уходя глубоко в себя и теряя связь с действительностью. Только Константин был бодр, чисто выбрит и благоухал туалетной водой.
— Что, девочки? — садясь за стол и оглядывая их, начал он. — Хватит киснуть!
Елена покосилась на него и усмехнулась:
— Мне звонил адвокат отца. Отец, оказывается, составил завещание. Оглашение, согласно его воле, будет через месяц.
— Вот как?! — живо удивился Константин. — Это почему же адвокат позвонил тебе, а не мне? Я же теперь ГЛАВА семьи.
— Не смеши, — кусая булочку, проговорила Елена. — Это что значит, что теперь мы с Мариной вслед за тобой по твоим тусовкам поедем? Дело надо было делать, чтобы тебе адвокаты звонили. Отец тебе разрешал работать на фирме, а ты?
— Зато ты у нас великая бизнесвумен.
— Великая не великая, а имею свое дело.
— Марина, а ты что молчишь? — обратился к ней за поддержкой Константин.
— Ах, ну что я?! — вспылила она. — Мне вообще хочется одного — закрыться в спальне и никого не видеть, не слышать, пока не пройдет эта ужасная боль, — она опустила голову на руки.
— В самом деле, Костя, ты завел беспредметный разговор, — подливая кофе себе в чашку, — начала Елена. — Какая теперь у нас семья? Я выйду замуж, ты женишься, но мы-то родные, мы будем поддерживать отношения, а Марина выйдет замуж, поминай как звали. Мы все трое временно под одной крышей.
— Как это?! — возмутился Константин. — Ты что, намекаешь, что мы должны продать наш дом?
— Не продать, а поделить. Если только отец не распорядился в чью-либо пользу.
— И в чью же? — перегнулся через стол Константин, чтобы заглянуть в темные, маленькие, вечно бегающие глаза сестры.
— А этого я не знаю.
Все замолчали. Каждый с возрастающей тревогой принялся думать о завещании. То казалось, что все или почти все достанется именно ему, то грызли страшные сомнения: «А вдруг он оставит мне так, чепуху, или вообще все завещает кому-то одному из нас?»
Елена знала, что отец не очень-то жаловал ее, однако отдавал должное деловым качествам. «Но он скорее воскреснет, чем допустит, что его состояние перейдет в руки Ильина-Вязигина или Гурьева. А, черт возьми, напортила я себе своим стремлением выйти замуж. Нет, чтобы прикинуться синим чулком и думать только о работе… — она исподлобья обвела взглядом брата и мачеху. — У Маринки неплохие шансы, отец, правда, не сходил по ней с ума, но… любил, как умел. У Константина одно, но немаловажное преимущество, он Уманцев — продолжатель рода».
Константин завтракал без удовольствия. Вопрос о том, что и сколько ему достанется, мучил его. Елену он не считал соперницей в этом деле. «Отец ей оставит немного, а вот Марине…»
Марина в свою очередь тоже пыталась просчитать, сколько получит по завещанию мужа. Она то гордо вскидывала голову, неожиданно решив, что все, то поникала, понимая, что отдать ей наследство — это значит отдать его в чужие руки.
— Господи, — забывшись, шептала она, — какая мука. Ах, скорее бы!.. — она скомкала салфетку, бросила ее на стол и пошла к себе.
Елена проводила ее насмешливым взглядом.
— Переживает. Еще бы! Такой куш сорвется. Вот будь у нее сын, мы с тобой, Костик, и гроша ломаного бы не получили.
— А так? — устремил он на нее испытующий взгляд.
— А так, я полагаю, что пятьдесят на пятьдесят. Ну вдове немного, чтобы побираться не пошла.
— Ты думаешь? — с сомнением переспросил Константин.
— А как иначе? Она — чужая. А отец всегда хотел, чтобы дело его продолжалось.
— Хорошо бы, если так, — пробормотал в задумчивости Константин.
— Ладно, — хлопнула ладонью по столу Елена. — Сначала я заеду в свой бутик, а потом поеду в офис отца. Его коммерческий директор умный человек, но хозяйский глаз необходим.
Константин, не мигая от удивления, смотрел на сестру.
— Как это ты поедешь? А я? Я? — он даже встал со стула.
Елена с легким презрением смерила его взглядом.
— Ну и ты поезжай, кто мешает? Только смотри, не посоветовавшись со мной, ничего не предпринимай, а то натворишь дел. Хотя до оглашения завещания никакие дела невозможны.
Она поднялась, накинула клетчатый жакет, взяла сумку, из которой раздался звонок мобильного.
— Да, — недовольно проговорила она, — слушаю. — Ты? — приподнялись ее выщипанные брови. — Ничего. Спасибо. Сегодня? Нет, Марк, сегодня я не могу. Много дел. Даже на полчаса, — она хотела уже отключить телефон, но Гурьев принялся ее уговаривать. — Ладно, если получится, выпьем вместе кофе.
Елена усмехнулась, презрительно прищурив глаза, и ушла.
— Отлично, — проговорил, глядя ей вслед Константин, — Марк уже объявился, почуял шакал добычу. Теперь и этот африканский жених не замедлит явиться. Что-то Ленка ведет себя очень уверенно. Очень… — Константин постоял, подумал и пошел наверх к Марине.
Он повернул ручку, но дверь не открылась. Константин выругался и забарабанил в дверь.
— Какого черта ты заперлась? — напустился он на Марину, когда та, запахиваясь в пеньюар, открыла ему.
— Я привыкла!
— Да брось! Отца нет…
— Нет, — всхлипнула она. — Как же я теперь?
— Ой! — нарочито сокрушенно покачал головой Константин. — Да так же, как и раньше… — Марина, изменившись в лице, цыкнула на него и выглянула за дверь. — Он продолжил, понизив голос: — Раньше я его заменял тебе только в постели, а теперь заменю во всем остальном.
Марина зашла в гардеробную, сняла пеньюар и надела платье.
— То есть? — спросила она.
— Что, значит, то есть? Я женюсь на тебе.
Марина застыла с изумлением в глазах.
— Ты с ума сошел? — невольно покрутила она пальцем у виска. — Как же ты на мне женишься? Я ведь тебе мачехой довожусь.
— Плевал я на все эти условности.
— Ну знаешь! Мы ведь не на острове живем. Что люди скажут?
— Поговорят и перестанут. Меня сейчас другое волнует, — мягко усаживая ее на кровать, говорил он. — Ленка что-то уж больно задаваться стала. Я и подумал: не она ли это отца?