- Бриллианты изъяты комиссией Уральского Совета по акту, запечатаны и сданы на хранение до особого распоряжения.
- Что за выстрелы раздавались на этих днях во дворе дома, в котором проживает царская семья?
- Это были два предупредительных выстрела охраны, заметившей подачу сигналов из окна спальни бывшего царя" (30).
Эвакуируя Романовых из Тобольска, советская власть считала, что перемещает их в тыл, за пределы досягаемости белых. В ходе внутренней войны, навязанной народу белыми, тыл стал фронтом. Те, кто жаждал заполучить царскую семью, чтобы использовать ее в своих целях, распространили и на Урал фронт боев и тем самым вновь поставили в порядок дня вопрос о ее судьбе. Романовы под стражей передвигались с востока на запад, из Сибири на Урал, а их "рыцари-освободители" катили вслед за ними свой вал террора, заговоров и массовых убийств во имя спасения царской семьи, навлекая на нее погибель. Такую связь причин и следствий не может сегодня, отрицать и западная антикоммунистическая пресса. "Удары, в те месяцы нанесенные белыми красным, роковым образом сказались на дальнейшей судьбе заключенных" (31). Точнее: "Американцы и англичане высадились в Мурманске. На юге старые генералы формировали белую добровольческую армию. В Сибири чешский легион численностью в десятки тысяч солдат захватил Омск и двигался к Екатеринбургу. Давление этих сил и толкнуло большевиков на крайние меры, направленные против возможности монархической реставрации" (32).
Констатация, заслуживающая высокой оценки, если учесть, сколь редко шпрингеровская публицистика балует свою аудиторию хотя бы относительной близостью к истине. Впрочем, расщедрившись на такое признание, не заметил шпрингеровский автор в событиях восемнадцатого года одной, так сказать, мелочишки: кайзеровской оккупации значительной части территории России, а также происков вильгельмовской шпионско-диверсионной службы, которая ухитрилась запустить свои щупальца сначала в тобольский губернаторский дом, а потом и в екатеринбургский особняк Ипатьева.
Как бы то ни было, на угрозу прорыва белых в Екатеринбург уральские рабочие реагировали просто и понятно - по законам революционной логики. Именно потому, что белые стремились во что бы то ни стало захватить бывшего царя, уральские рабочие решили ни под каким видом его не отдавать. Из этой канвы событий восемнадцатого года тогдашний дом Ипатьева вырвать нельзя. В глубине времени он стоит, озаряемый слепящими сполохами невиданного пожара, багровый от надвигавшегося на него столба огня. За приземистым особнячком на косогоре разливается гигантское, на полнеба, зарево войны, охватившей Россию от края до края. Залетали и падали искры и за двойной дощатый забор, за которым находились, ожидая вызволения, бывшие император и императрица.
Бегство на Запад - вот то единственное, на что могли надеяться и надеялись Романовы.
Как раз на екатеринбургский период заключения Романовых приходятся наиболее яростные попытки их освобождения, предпринятые и внутренними, и зарубежными контрреволюционными силами.
Неверны утверждения некоторых современных американских авторов, будто ко времени перемещения Романовых в дом Ипатьева они политически окончательно "обесценились", никому уже не нужны были, ни для кого никакого интереса не представляли и что разуверились в возможности возвращения их к власти даже крайние правые, сами монархисты.
В действительности угроза была весьма серьезна. Белыми формированиями и на Юге, и на Севере командовали царские генералы; белое движение возглавляли недавние сановники и царедворцы, открыто прокламировавшие как свою цель возвращение царя.
Не имело решающего значения то, что Николай II стал одиозной фигурой. Бывало в истории, что самая неблаговидная репутация не мешала свергнутому тирану вернуться в обозе контрреволюции и вновь вскарабкаться на трон. Муссировались в белом стане имена и других кандидатов на престол, в особенности Алексея, который в этом смысле представлял наибольшую потенциальную опасность, большую даже, чем Николай. Александров пишет, что в Екатеринбурге Александрой Федоровной владела "страстная мечта", "всепоглощающая надежда": доставить сына Алексея в какое-либо безопасное укрытие и выждать момент, когда его можно будет провозгласить царем, она же, его мать, станет при нем регентшей (33). И тот же автор: "Немцы хотели: даже если Николая им не удастся спасти и он будет расстрелян, все равно - надо заполучить царскую семью, то есть Александру Федоровну с Алексеем; сын раньше или позже будет провозглашен царем, а его мать станет при нем регентом - ведь вынашивались же ею еще до 1917 года в Петрограде планы захвата власти и повторения карьеры Екатерины Второй" (34).
Несомненно, этим расчетом и были в какой-то степени продиктованы практические действия кайзеровского правительства в пользу Романовых летом 1918 года. Имперский Берлин пытался использовать покушение левых эсеров на посла Мирбаха, чтобы оказать давление на Советское правительство в вопросе о царской семье.
Выдвинув после 6 июля провокационное требование о допуске в Москву подразделения кайзеровских войск (якобы для охраны своего посольства), Берлин затем заявил о готовности снять это требование в обмен на разрешение царской семье выехать в Германию.
Советское правительство не дало втянуть себя в этот торг. Оно отклонило как требование о допуске в Москву германского батальона, так и домогательства в пользу царской семьи - вмешательство во внутреннее дело Советской России.
А какая цель преследовалась германским вмешательством - это довольно откровенно, чтобы не сказать цинично, разъясняют в наше время шпрингеровские комментаторы и их заокеанские коллеги. В Екатеринбурге Николай и Александра надеялись, что Германия вернет им трон и власть; вместе со своими спутниками они прикидывали, куда и когда их повезут из Екатеринбурга; конкретно рассматривались с Долгоруковым и Татищевым возможные маршруты эвакуации: на Дон - к Краснову, в Киев - к Скоропадскому, в Прибалтику - к фон дер Гольцу. Под вильгельмовским прикрытием, считали Романовы, они еще могут попасть в Зимний или в Кремль. Удалось же когда-то Бурбонам вернуться в Тюильри, почему бы, считали Романовы, и им не добраться до своих дворцов в обозах интервенционистских и белых армий? Их переписка тех дней, записи в дневниках периода пребывания в доме Ипатьева пронизаны убеждением, что "все это кончится", "раньше или позже кончится". Об этой их уверенности говорит уже сам по себе тот факт, что дневники они вели вплоть до последнего момента, хранили их и не уничтожали.
Последний дневник Николая II, хранящийся в ЦГАОР в Москве, содержит на титульном листе надпись: "Начат в Тобольске". Заполнены в тетради 149 страниц. Первая запись сделана 18 сентября 1917 года, последняя-30 июня 1918 года. На тобольский период приходится 92 страницы, на екатеринбургский - 57.
Тетрадь нашли красноармейцы утром 17 июля 1918 года, во время уборки опустевших комнат на втором этаже дома Ипатьева. Она вывалилась из-под подушки. Накануне поздно вечером, когда Николай по предложению коменданта в последний раз (в одиннадцатом часу вечера 16 июля) поднялся со своей постели, чтобы спуститься за ним в полуподвал.
Может показаться странным, что Николай вел этот дневник почти до последнего момента своей жизни и не постарался вовремя сжечь его. По мнению М. Н. Покровского, объяснить это можно лишь тем, что до последней минуты Романовы гораздо больше верили в конец революции, нежели думали о близости их собственного конца.
Проромановский шантаж вокруг убийства Мирбаха был не первой и не единственной попыткой такого рода.
Например, в последних числах мая 1918 года, спустя несколько дней после начала чехословацкого мятежа, кайзеровский министр иностранных дел Рихард фон Кюльман вызвал к себе на Вильгельмштрассе советского посла А. А. Иоффе и заявил ему: германское правительство опасается, что восставший легион, которым командуют Гайда и Сыровы, захватит Николая II и "злоупотребит" его персоной в пользу военно-политических целей Антанты. То есть: вместо того чтобы очутиться в зоне германского контроля и оказать влияние на будущее русско-германских отношений в соответствии с пожеланиями и интересами рейха, бывший царь может оказаться провозглашенным верховным главнокомандующим белых армий и в этом качестве поможет им восстановить на Востоке антигерманский фронт в, тот самый момент, когда "кайзеровская армия готовится к последнему решающему удару по западным союзникам в Шампани" (35). Германское правительство предупреждает: если советские власти не предотвратят такого поворота событий, оно двинет свои вооруженные силы на Оршу и Псков с последующей целью осадить и взять Москву. На ближайшей же стадии оно перейдет к методу прямой поддержки контролирующего Донскую область атамана Краснова и откроет ему путь на Волгу, в глубь страны.