В феврале 1912 года семейство Романовых узнает, что вспыхнули волнения на берегах Лены. В таежной глухомани, в двух тысячах верст от железной дороги, забастовали, доведенные до отчаяния жестокостями администрации, рабочие Андреевского прииска общества "Лензолото". Главные акционеры общества - царь, его мать, четыре великих князя, министры и сенаторы. К середине марта волнения распространились и на другие прииски: забастовка на Лена стала всеобщей. "Навести порядок" поручено было жандармскому ротмистру Трещенкову, памятному своими садистскими выходками еще с 1905 года, когда он участвовал в карательных набегах на Сормово и другие рабочие районы.
4 апреля, когда стачечники мирной толпой пошли к Надеждинскому прииску, чтобы еще раз поговорить с администрацией об улучшении условий труда (а заодно добиться освобождения арестованных членов забастовочного комитета), Трещенков со своим отрядом преградил им дорогу и скомандовал открыть огонь. Солдаты стреляли в толпу в упор с короткого расстояния. Двести семьдесят человек были убиты, двести семьдесят ранены. Зверское преступление взбудоражило Россию. На запрос социал-демократической фракции в Думе министр внутренних дел Макаров заявил с трибуны: "Так было, так будет". Царь не допустил предания Трещенкова суду, демонстративно распорядился выдать ему денежную награду, повысил в звании и послал на должность начальника жандармерии в Ташкент.
В промежутке между этими двумя экзекуциями - на Неве и на Лене протянулась полоса полицейско-жандармского разгула.
После того как в сентябре 1905 года был подписан русско-японский (Портсмутский) мирный договор, завершивший девятнадцатимесячную войну, царское правительство поставило перед собой две задачи: а) оттянуть возвращение с Дальнего Востока войск, охваченных революционным брожением; б) оттуда же перебросить в центр страны казачьи части, пригодные для участия в усмирительных рейдах. Вторая операция оказалась почти неосуществимой: сибирская магистраль в восточной ее части была захвачена революционно настроенными солдатами и фактически вышла из-под контроля правительства. Возникает в окружении Николая II план: снарядить два отряда, которые согласованными ударами с двух противоположных сторон проломили бы заслон на дороге и дали бы возможность казачьим полкам прорваться в центральные губернии.
В первых числах января вышли навстречу друг другу по железной дороге две группы: одна под командованием генерала Ренненкампфа - с запада на восток; другая, генерала Меллера (он же Закомельский), - с востока на запад. Эшелонам было задано встретиться в Чите.
Ренненкампф в своем поезде отвел вагон под военно-полевой суд. Приговоры о казнях выносились на ходу эшелона. Арестованные, загнанные в вагон на одной станции, прибывали смертниками на следующую. Только первые десять заседаний суда, состоявшихся в поезде, дали семьдесят семь смертных приговоров (тут же приведенных в исполнение) и тридцать три приговора к пожизненному заключению. Такую же машину смерти на колесах вел из Харбина навстречу Ренненкампфу Меллер. Впрочем, этот зачастую предпочитал вешать и расстреливать без всякого суда. Вовсю практиковал Меллер и истязания: порол нагайками, шомполами, кнутами, розгами. Витте засвидетельствовал, что Меллер на пути своего продвижения к Чите "драл" даже железнодорожных служащих. Например, он "выдрал за ослушание несколько телеграфистов". По словам того же автора, "дранье генерала Меллера-Закомельского наверху очень понравилось", почему после этой экспедиции и "назначили его генерал-губернатором прибалтийских губерний".
В конце концов заслон с дороги сбили, дорвались с обеих сторон до Читы. Опричнина в центральных губерниях получила подкрепление. С помощью казачьих частей, переброшенных из Маньчжурии, были подавлены очаги вооруженного сопротивления рабочих в важнейших промышленных районах страны. В частности, были сокрушены опорные пункты восстания в Московском промышленном районе, где с осени 1905 года свирепствовала другая команда усмирителей: фон Мина, фон Римана и Дубасова.
Образчики той же практики в центре империи.
Полковник Г. А. Мин, с 1904 года командир лейб-гвардейского Преображенского полка, в 1905 году неоднократно выводивший солдат на улицы Петербурга для разгона демонстраций и избиения рабочих и студентов, в конце 1905 года был послан с полком на подавление вооруженного восстания в Москве. Даже Витте, в то время глава правительства, отметил, что Мин в карательном походе на Москву проявил "поистине животную жестокость". Им же, Мином, в декабре 1905 года была послана на Казанскую железную дорогу кровавая экспедиция полковника Римана. Пресловутая инструкция - "пленных не брать, пощады не давать" - исходила от Мина. По его же приказу 17 декабря 1905 года был открыт артиллерийский огонь по Прохоровской мануфактуре - району сосредоточения боевых групп московского пролетариата. С садистским озверением громили Мин и Дубасов на рабочих окраинах Москвы квартал за кварталом, улицу за улицей в уверенности, что испепеление "первопрестольной" отвечает желаниям самого царя. На представления правительства о волнениях в Москве и о необходимости отправки туда войск Николай, по свидетельству Витте, ответил: "Да, Москва ведет себя еще хуже Петербурга. Ее следовало бы наказать. Но что касается войск - посмотрим, что будет дальше". Скрытую мысль царя разъяснил премьеру великий князь Николай Николаевич: "При теперешнем положении вещей задача должна заключаться в том, чтобы охранять Петербург и его окрестности, в которых пребывают государь и его августейшая семья... Что же касается Москвы, то пусть она пропадает. Это ей будет урок. Когда-то Москва была действительно сердцем и разумом России, теперь это центр, откуда исходят все антимонархические и революционные идеи. Никакой беды для России от того, если Москву разгромят, не будет" (Витте, III-175).
Награды за усердие Мину пришлось ждать недолго: в марте он был произведен в генерал-майоры, в апреле получил денежную премию "с присовокуплением царского поцелуя". Впрочем, попользоваться заработанным он не успел, так как не заставил себя ждать расчет по заслугам и с противоположной стороны: летом 1906 года на перроне вокзала в Новом Петергофе убийцу поразила пуля 3.В. Коноплянниковой.
Та же участь постигла фон дер Лауница. В бытность свою тамбовским губернатором он ввел в практику поголовную порку в "беспокойных" деревнях; "по ошибке", как сам доложил в одном из отчетов царю, "выпорол и несколько спокойных". В Тамбове Лауниц устроил суд над группой крестьян - участников аграрных волнений; допустив к выступлениям на процессе адвокатов, схватил и выпорол также адвокатов. Выдающийся истязатель был и незаурядным вором. Посвятив часть своей энергии скупке и перепродаже земель, он шантажом и жульническими махинациями восстановил против себя в Тамбовской губернии даже собственных приспешников; местное дворянство возбудило в Петербурге ходатайство о лишении его дворянского звания. Кончились тамбовские похождения гусарского генерала тем, что царь, отозвав его в Петербург, зачислил в свою свиту, затем назначил столичным градоначальником. В этой должности он и нашел свою смерть. 22 декабря 1905 года в Петербургском медицинском институте состоялась церемония открытия нового (дерматологического) отделения. По просьбе принца Ольденбургского, покровительствовавшего институту, церемонию почтил своим присутствием градоначальник фон дер Лауниц. В тот момент, когда закончился молебен и Лауниц спускался по лестнице к выходу, неизвестный выстрелил в него и убил наповал. Полицейские набросились на покушавшегося и затоптали его насмерть. Когда свыше потребовали сведений о неизвестном, а она оказалась неспособной установить его личность, был применен беспрецедентный способ опознания: убитому отрезали голову, положили в стеклянный сосуд со спиртом и выставили напоказ перед фасадом института.
Однокашником фон дер Лауница по кадетскому корпусу и его компаньоном по пирушкам в Царском Селе был генерал Курлов. Оба стоили друг друга. Получив назначение в Курск на должность вице-губернатора. Курлов одним махом завоевывает себе всероссийскую известность: на второй день после выхода царского манифеста об отмене телесных наказаний он приказывает выпороть восемьдесят шесть крестьян, арестованных за неповиновение. Перемещенный вскоре после этого на равную должность в Минск, он и здесь вписывает в свой послужной список достойное деяние: с жандармским отрядом окружил на привокзальной площади большую толпу рабочих, проводивших митинг, и приказал стрелять в них. Площадь усеяна убитыми и ранеными. Царь отзывает Курлова из Минска и назначает его товарищем министра внутренних дел.