Трудовой Дон поднялся на решительную, отчаянную борьбу против кайзеровских прихвостней. Подала руку помощи Красная Армия. Перед лицом надвигающегося крушения очередной прогерманской авантюры Краснов счел за благо вовремя убраться. Он передал атаманскую булаву генералу Богаевскому и бежал в Германию.
Примерно такую же карьеру проделал на немецкой службе бывший командир царскосельского лейб-гвардейского полка (где служили великие князья), бывший генерал-адъютант его величества, полтавско - черниговский помещик, уроженец германского города Висбадена П. П. Скоропадский. С первого взгляда Скоропадский приглянулся генералу Герману фон Эйхгорну, в начале 1918 года сменившему генерала фон Линсингена в должности командующего оккупационными войсками на Украине. 29 апреля 1918 года Скоропадский был провозглашен в Киеве "гетманом Украины". Продержался он семь с половиной месяцев, всячески помогая оккупантам грабить страну и вешать непокорных, а как только побежали немцы с охваченной пламенем всенародного восстания Украины, вслед за ними поспешил унести ноги и бывший генерал-адьютант.
Названные генералы Николая II в ожидании его возвращения расчищали для него (или для его сына) площадку на юге и востоке. Еще один из той же плеяды и под тем же общим командованием усердствовал на Севере. Незаурядные способности карателя генерал Карл Густав Эмиль Маннергейм показал уже в начале гражданской войны, развязанной в Финляндии кликой Свинхувуда. Но особенно блеснул он вскоре после того, как реакционное финское правительство заключило 7 марта 1918 года отдельный договор с Германией. С помощью подоспевшего с десантными силами немецкого генерала Рюдигера фон дер Гольца Маннергейм организует обширный и жестокий карательный рейд для подавления рабочего класса и Красной гвардии. От Або, Ханко и района Ловиза оба генерала, царский и кайзеровский, вместе рвутся вперед. Во имя чего - это определится через несколько месяцев, когда Финляндия будет объявлена монархией, а претендентом на несуществующую финскую корону выступит Фридрих Карл Гессенский, родственник последней русской царицы.
Пока же фон дер Гольц и Маннергейм вырываются на магистраль Выборг-Петроград; 23 апреля они захватывают Райволу; 24 апреля вступают в Териоки; 29 апреля овладевают Выборгом; 4 мая - городами Котка и Фридрихсгам. Опьяненная своим маршем белогвардейщина устраивает 16 мая в Хельсинки триумфальный военный парад; затем предпринимается операция с целью захвата Мурманской железной дороги, с расчетом на последующий прямой рывок в сторону красного Петрограда. Но для этого у них оказались руки коротки...
Не довелось Фридриху Карлу Гессенскому подняться на финский трон, как ни старались для него пришлые и местные истязатели. Тянули же они его за собой, выжигая на своем пути все живое. Беспримерной по жестокости и трусости была их месть финским красногвардейцам, преградившим путь захватчику и его подручным. 75 тысяч пленников прошли перед ста сорока пятью чрезвычайными судами после разгрома Красной гвардии. Были расстреляны сорок тысяч человек; брошены в тюрьмы девяносто тысяч - три процента финского населения; шестьдесят семь тысяч человек, в том числе четыре тысячи женщин, были осуждены на каторгу общим сроком свыше трехсот тысяч лет.
Над мрачным шабашем, разыгравшимся на подконтрольных оккупантам территориях от Хельсинки до Киева, стоял режиссер: генерал Макс Гофман. Именно им была разработана схема аннексий, реализованная в Бресте. Вплоть до последнего дня кайзеровского рейха этим человеком владела навязчивая идея уничтожения в России советской власти и восстановления царизма. И после того, как рейх рухнул, у Гофмана хватило наглости предложить державам Антанты свои услуги по подавлению русской революции путем возобновления германского вооруженного похода на Восток. Кое-кому в Лондоне и Вашингтоне идея пришлась по вкусу. Народы Запада все же не позволили сыграть с собой столь циничную шутку. Контракт с Вильсоном и Черчиллем у Гофмана не состоялся. Но что с идеей его найма не так-то легко на Западе расстались и что сутью его проекта было расчленение России, превращение ее в некую сателлитную, усеченную "Восточную империю" под эгидой ставленника из династии Романовых - что обстоятельство не так давно вновь подтвердил на основе поднятых в ФРГ документов западногерманский исследователь Жак Отто Грецер в статье к 50-летию Брестского договора (15). Усиленно рекламируя на Западе свой "антисоветский, антирусский, процаристский проект", Гофман, по мнению этого автора, выступал тогда "подлинным выразителем экспансионистских вожделений центральных держав". В Бресте Гофман пустил в ход тезис о "самоопределении", и лишь для того, чтобы "под его прикрытием осуществить ампутацию русских территорий". Это были, пишет Грецер, "военные цели, зародыш которых через одно поколение лег в основу гитлеровской политики завоевания пространства на Востоке". Заметим, что о "самоопределении" неонацистские трубадуры реванша и территориальных захватов кричат в ФРГ и сегодня.
Вернемся в Денежный переулок. По ночной тропке, протоптанной в посольский особняк, пробираются Нейгардт, Будберг и другие "бывшие", подогревая адвокатскую активность Рицлера. Полыхало пламя великой революции, озаряя горизонт, уже вились, заносимые ветром с Востока, сполохи над казарменной глыбой рейха, а слуги двух династий, одной - рухнувшей, другой замершей в страхе перед своей участью, продолжали интриговать, стращать, шантажировать. К началу июля 1918 года немецкие домогательства в пользу Романовых становятся все более грубыми и вызывающими. Даже покушение на Мирбаха кайзер использует для маневра в пользу царской семьи. Выдвинув провокационное требование о допуске в Москву немецкого батальона, якобы для охраны посольства, Берлин в дальнейшем заявил о готовности снять это требование в обмен на разрешение царской семье выехать в Германию.
Но навязать советским властям торг вокруг Романовых ни Рицлеру, ни другим не удалось. Несмотря на всю опасность положения, молодая республика, штурмуемая врагами, дала отпор кайзеровским притязаниям, отклонив как требование о допуске батальона, так и вмешательство в пользу царя. Серия атак на суверенитет Советской России кончилась для германской дипломатии ничем.
От руки эсэра Блюмкина кайзеровский посол Мирбах пал 6 июля в том же посольском вестибюле, откуда после известного нам ночного разговора выскользнули в переулок Нейгардт и Будберг. Бывший царь пережил своего заступника Мирбаха на десять дней.
Дипломатическая операция "Русский кузен", предпринятая Берлином, провалилась. Провалилась потому, что советская власть даже в тех трудных условиях не дала запугать себя, не уступила шантажу, сознавая опасность послабления в вопросе о судьбе Романовых. В результате ни дипломаты, ни генералы, понукаемые кайзером, не смогли предотвратить екатеринбургский финал.
А вскоре и самим заступникам стало туго. К осени 1918 года ураганные вихри, поднявшиеся из глубин русской революции, докатились и до цитадели германского империализма; зашатались и в несколько ноябрьских дней рухнули ее стены. 9 ноября 1918 года монархия в Германии была свергнута, кайзер бежал.
Выручить своего кузена Вильгельм не смог, зато кузен посмертно помог ему трагическим своим опытом. Царь кончил жизнь в Екатеринбурге в доме Ипатьева. Памятуя о его неудаче, свергнутый кайзер не стал медлить с бегством и уже на второй день очутился на границе (16). Не прояви Вильгельм такого проворства, он, похоже, получил бы свой Екатеринбург. В голландском имении Доорн он пережил Николая на двадцать три года, наслаждаясь на фоне идиллических утрехтских пейзажей покоем, комфортом и тихим графоманством. Под конец же земных странствий сподобился увидеть одного из своих сыновей. Августа Вильгельма (по прозвищу "Ауви") на нацистской службе в форме штурмовика, затем успел поздравить своего бывшего ефрейтора Гитлера с начальными успехами тотального блицкрига (17)