Вероятно, всем известно имя английского судовладельца Кьюнарда, чьи пароходы первыми стали поддерживать регулярное сообщение между Европой и Америкой. За двадцать семь лет существования пароходства Кьюнарда его суда пересекли Атлантический океан свыше двух тысяч раз, ни разу за все время не опоздав, ни разу не отменив рейсов, ни разу не потеряв ни одного письма из доверенной им почты. Репутация Кьюнардовского пароходства была настолько прочной, что оно не боялось конкуренции. Тем большую огласку приобрело происшествие с одним из лучших пароходов компании.
13 апреля 1867 года, при зеркально гладком море и полном безветрии, «Шотландия» находилась под 15°12' долготы и 45°37' широты. Тысячесильная машина сообщала пароходу скорость в тринадцать узлов и. сорок три сотых. Колеса «Шотландии» рассекали воду с размеренностью часового маятника.
В 4 часа 17 минут пополудни, в то время как пассажиры пили чай в большом зале, «Шотландия» слегка вздрогнула от чуть заметного удара в правый борт, несколько позади колеса.
Удар был настолько слабым, что па палубе никто не обрати бы на него внимания, если бы из трюма не донеслись крики
— В трюме вода! Мы тонем!
Пассажиры, естественно, переполошились. Но капитан Андерсон успокоил их. Действительно, одна пробоина не могла угрожать безопасности «Шотландии», разделенной водонепроницаемыми переборками на семь отсеков.
Капитан Андерсон немедленно спустился в трюм. Он уста повил, что пятый отсек залит водой и, судя по быстроте, с какой вода прибывала, пробоина в борту должна быть весьма значительной. К счастью, в этом отсеке не было топок паровых котлов.
Капитан Андерсон распорядился остановить машины и приказал одному из матросов нырнуть в воду. Матрос доложил, что в корпусе судна имеется пробоина шириной в два метра. Такую пробоину нечего было и думать чинить в море, и «Шотландия» с полупогруженными в воду колесами кое-как продолжала свой путь.
Судно находилось в это время в трехстах милях от мыса Клир и в Ливерпульский порт пришло с трехдневным опозданием, вызвавшим живейшее беспокойство во всей Англии.
«Шотландию» ввели в сухой док, и инженеры компании осмотрели ее. Они не хотели верить своим глазам: в двух с поло виной метрах ниже ватерлинии в корпусе судна зияла пробоина, имевшая форму правильного равнобедренного треугольника! Края пробоины были идеально ровными, словно се сделал нарочно. Очевидно, орудие, пробившее корпус, обладало исключительной закалкой.
Еще большее недоумение вызвал вопрос, каким образом пробив дыру в четырехсантиметровом котельном железе, это орудие могло высвободиться из пробоины. Это было совершенно необъяснимо…
Происшествие с «Шотландией» снова разожгло уже остывшее было любопытство публики. С этой минуты все морские катастрофы от невыясненных причин стали приписывать чудовищу. А так как морской статистике из трех тысяч ежегодных крушений не менее двухсот приходится относить к графе «без вести пропавших», то естественно, что день ото дня вина фантастического чудовища становилась все более тяжкой.
Справедливо или несправедливо приписывая чудовищу ответственность за все эти беды, общественное мнение всех стран, обеспокоенное тем, что сообщение между материками стало опасным, потребовало, чтобы моря, наконец, были во что бы то ни стало освобождены от этого страшного существа.
Глава вторая
«ЗА» И «ПРОТИВ»
В то время, когда происходили описываемые события, я странствовал по диким уголкам штата Небраска в Северной Америке. Французское правительство командировало меня в эту научную экспедицию как натуралиста и адъюнкт-профессора, при Парижском музее естественной истории.
Собрав за шесть месяцев пребывания в Небраске драгоценнейшие коллекции, я в конце марта 1867 года прибыл в Нью-Йорк. Во Францию мне нужно было вернуться только в первых числах мая, и потому оставшееся время я решил потратить на приведение в порядок своих минералогических, ботанических и зоологических коллекций.
Конечно, я был в курсе событий, волновавших общественное мнение. Да и могло ли быть иначе, когда сообщениями о морском чудовище были полны все газеты и журналы? Эта загадка разжигала мое любопытство.
Не зная, какое объяснение дать событиям, я переходил от одной крайности к другой. Тут, несомненно, крылась какая-то тайна: скептикам стоило взглянуть на протараненный борт «Шотландии», чтобы убедиться в этом.