| Whether this person was thirty-five or fifty years of age, I could not say. He was tall, had a large forehead, straight nose, a clearly cut mouth, beautiful teeth, with fine taper hands, indicative of a highly nervous temperament. This man was certainly the most admirable specimen I had ever met. One particular feature was his eyes, rather far from each other, and which could take in nearly a quarter of the horizon at once. This faculty-(I verified it later)-gave him a range of vision far superior to Ned Land's. When this stranger fixed upon an object, his eyebrows met, his large eyelids closed around so as to contract the range of his vision, and he looked as if he magnified the objects lessened by distance, as if he pierced those sheets of water so opaque to our eyes, and as if he read the very depths of the seas. | Сколько было лет этому человеку? Ему можно было дать и тридцать пять и пятьдесят! Он был высокого роста; резко очерченный рот, великолепные зубы, рука, тонкая в кисти, с удлиненными пальцами, в высшей степени "психическая", заимствуя определение из словаря хиромантов, то есть характерная для натуры возвышенной и страстной, все в нем было исполнено благородством. Словом, этот человек являл собою совершенный образец мужской красоты, какой мне не доводилось встречать. Вот еще примечательность его лица: глаза, широко расставленные, могли объять взглядом целую четверть горизонта! Эта способность, - как я узнал позднее, - сочеталась с остротой зрения, превосходившей зоркость Неда Ленда. Когда незнакомец устремлял на что-либо свой взгляд, брови его сдвигались; он прищуривал глаза, ограничивая поле зрения, и смотрел! Что за взгляд! Он пронизывал душу! Он проникал сквозь водные слои, непроницаемые для наших глаз, вскрывал тайны морских глубин!.. |
| The two strangers, with caps made from the fur of the sea otter, and shod with sea boots of seal's skin, were dressed in clothes of a particular texture, which allowed free movement of the limbs. The taller of the two, evidently the chief on board, examined us with great attention, without saying a word; then, turning to his companion, talked with him in an unknown tongue. It was a sonorous, harmonious, and flexible dialect, the vowels seeming to admit of very varied accentuation. | Оба незнакомца были в беретах из меха морской выдры, обуты в высокие морские сапоги из тюленьей кожи. Одежда из какой-то особой ткани мягко облегала их стан, не стесняя свободы движений. Высокий, - по-видимому, командир судна, - оглядел нас с величайшим вниманием, не произнося ни слова. Затем, оборотясь к своему спутнику, он заговорил на языке, о существовании которого я совершенно не подозревал. Это был благозвучный, гибкий, певучий язык с ударениями на гласных.
|