| "Then, sir, I am forced to believe that you have kept up a communication with Havannah." | - В таком случае, сударь, я должен предположить, что вы поддерживаете связь с Гаваной? |
| "Not any," answered the Captain. "Accept this cigar, M. Aronnax; and, though it does not come from Havannah, you will be pleased with it, if you are a connoisseur." | - Отнюдь нет, - возразил капитан. - Позвольте предложить вам сигару. Правда, она не гаванская, но, если вы знаток, сигара придется вам по вкусу. |
| I took the cigar which was offered me; its shape recalled the London ones, but it seemed to be made of leaves of gold. I lighted it at a little brazier, which was supported upon an elegant bronze stem, and drew the first whiffs with the delight of a lover of smoking who has not smoked for two days. | Я взял сигару, по форме весьма напоминавшую лучшие сорта гаванских, но, казалось, скрученную из золотистых листьев. Я раскурил ее у светильника, стоявшего на изящной бронзовой подставке, и затянулся с жадностью завзятого курильщика, лишенного табака уже двое суток. |
| "It is excellent, but it is not tobacco." | - Превосходная сигара, - сказал я, - но разве это табак? |
| "No!" answered the Captain, "this tobacco comes neither from Havannah nor from the East. It is a kind of sea-weed, rich in nicotine, with which the sea provides me, but somewhat sparingly." | - Табак, но не гаванский и не турецкий. Море поставляет мне, хотя и не очень щедро, эти редкие морские водоросли, богатые никотином. Вы и теперь вздыхаете о гаванских сигарах, а? - С этой минуты, капитан, я их презираю! -Курите, пожалуйста, сколько вам вздумается, не спрашивая о происхождении сигар. Никакая таможня не взимала за них налога, но от этого, полагаю, они не стали хуже! - Напротив! |
| At that moment Captain Nemo opened a door which stood opposite to that by which I had entered the library, and I passed into an immense drawing-room splendidly lighted. | В этот момент капитан Немо растворил дверь, противоположную той, через которую мы вошли в библиотеку, и я оказался в ослепительно освещенном салоне. |
| It was a vast, four-sided room, thirty feet long, eighteen wide, and fifteen high. A luminous ceiling, decorated with light arabesques, shed a soft clear light over all the marvels accumulated in this museum. For it was in fact a museum, in which an intelligent and prodigal hand had gathered all the treasures of nature and art, with the artistic confusion which distinguishes a painter's studio. | Это был просторный зал с закругленными углами, длиною в десять, шириною в шесть, высотою в пять метров. Сильные лампы, скрытые за узорчатым орнаментом потолка, выдержанного в духе мавританских сводчатых покрытий, бросали мягкий свет на сокровища этого музея. Да, это был настоящий музей, в котором мастерской и щедрой рукой были соединены воедино дары природы и искусства в том живописном беспорядке, какой обличает жилище художника. |
| Thirty first-rate pictures, uniformly framed, separated by bright drapery, ornamented the walls, which were hung with tapestry of severe design. I saw works of great value, the greater part of which I had admired in the special collections of Europe, and in the exhibitions of paintings. The several schools of the old masters were represented by a Madonna of Raphael, a Virgin of Leonardo da Vinci, a nymph of Corregio, a woman of Titan, an Adoration of Veronese, an Assumption of Murillo, a portrait of Holbein, a monk of Velasquez, a martyr of Ribera, a fair of Rubens, two Flemish landscapes of Teniers, three little "genre" pictures of Gerard Dow, Metsu, and Paul Potter, two specimens of Gericault and Prudhon, and some sea-pieces of Backhuysen and Vernet. Amongst the works of modern painters were pictures with the signatures of Delacroix, Ingres, Decamps, Troy on, Meissonier, Daubigny, etc.; and some admirable statues in marble and bronze, after the finest antique models, stood upon pedestals in the corners of this magnificent museum. Amazement, as the Captain of the Nautilus had predicted, had already begun to take possession of me. | Десятка три картин великих мастеров, в одинаковых рамах, отделенные одна от другой щитами с рыцарскими доспехами, украшали стены, обтянутые ткаными обоями строгого рисунка. Тут были полотна огромной ценности, которыми я любовался в частных картинных галереях Европы и на художественных выставках. Различные школы старинных мастеров были представлены тут: "Мадонна" Рафаэля, "Дева" Леонардо да Винчи, "Нимфа" Корреджо, "Женщина" Тициана, "Поклонение волхвов" Веронезе, "Успение" Мурильо, "Портрет" Гольбейна, "Монах" Веласкеза, "Мученик" Рибейры, "Ярмарка" Рубенса, два фламандских пейзажа Тенирса, три жанровых картинки Жерара Доу, Метсю, Поля Поттера, два полотна Жерико и Прюдона, несколько морских видов Бекюйзена и Берне. Современная живопись была представлена картинами Делакруа, Энгра, Декампа, Труайона, Мессонье, Добиньи и т.д.; несколько очаровательных мраморных и бронзовых копий античных скульптур на высоких пьедесталах стояло по углам великолепного музея. Предсказание командира "Наутилуса" начинало сбываться: я был буквально ошеломлен. |
| "Professor," said this strange man, "you must excuse the unceremonious way in which I receive you, and the disorder of this room." | - Господин профессор, - сказал этот загадочный человек, - надеюсь, вы извините меня за то, что я принимаю вас запросто и в гостиной беспорядок. |
| "Sir," I answered, "without seeking to know who you are, I recognise in you an artist." | - Сударь, - отвечал я, - не доискиваясь, кто вы такой, смею предполагать, что вы художник! |