| "An amateur, nothing more, sir. Formerly I loved to collect these beautiful works created by the hand of man. I sought them greedily, and ferreted them out indefatigably, and I have been able to bring together some objects of great value. These are my last souvenirs of that world which is dead to me. In my eyes, your modern artists are already old; they have two or three thousand years of existence; I confound them in my own mind. Masters have no age." | - Любитель, сударь, не более! Когда-то мне доставляло удовольствие собирать прекрасные творения рук человеческих. Я был страстный, неутомимый коллекционер, и мне удалось приобрести несколько вещей большой ценности. Это собрание картин - последнее воспоминание о земле, которая для меня уже не существует. В моих глазах ваши современные живописцы - то же, что старинные мастера. Гений не имеет возраста. |
| "And these musicians?" said I, pointing out some works of Weber, Rossini, Mozart, Beethoven, Haydn, Meyerbeer, Herold, Wagner, Auber, Gounod, and a number of others, scattered over a large model piano-organ which occupied one of the panels of the drawing-room. | - А композиторы? - спросил я, указывая на партитуры Вебера, Россини, Моцарта, Бетховена, Гайдна, Мейербера, Герольда, Вагнера, Обера, Гуно и многих других, разбросанные на огромнейшей фисгармонии, занимавшей всю стену между дверьми. |
| "These musicians," replied Captain Nemo, "are the contemporaries of Orpheus; for in the memory of the dead all chronological differences are effaced; and I am dead, Professor; as much dead as those of your friends who are sleeping six feet under the earth!" | - Для меня эти композиторы, - отвечал капитан Немо, - современники Орфея, ибо понятие о времени стирается в памяти мертвых, а я мертв, господин профессор! Я такой же труп, как и те ваши друзья, которые покоятся в шести футах под землей! |
| Captain Nemo was silent, and seemed lost in a profound reverie. I contemplated him with deep interest, analysing in silence the strange expression of his countenance. Leaning on his elbow against an angle of a costly mosaic table, he no longer saw me,-he had forgotten my presence. | Капитан Немо умолк и глубоко задумался. Я глядел на него в величайшем волнении, молча изучая его лицо. Опершись о драгоценный мозаичный стол, он, казалось, не замечал меня, забыл о моем присутствии. |
| I did not disturb this reverie, and continued my observation of the curiosities which enriched this drawing-room. | Не желая нарушать течения его мыслей, я решил заняться осмотром редкостей. Произведения искусства соседствовали с творениями природы. Водоросли, раковины и прочие дары океанской фауны и флоры, собранные, несомненно, рукою капитана Немо, занимали видное место в его коллекции. Посреди салона из гигантской тридакны бил фонтан, освещенный снизу электричеством. Края резко ребристой раковины этого исполинского двустворчатого моллюска были изящно зазубрены. В окружности раковина достигала шести метров. Стало быть, этот экземпляр превосходил размерами прекрасные тридакны, поднесенные Венецианской республикой Франциску I и служившие кропильницами в парижской церкви св.Сульпиция. |
| Under elegant glass cases, fixed by copper rivets, were classed and labelled the most precious productions of the sea which had ever been presented to the eye of a naturalist. My delight as a professor may be conceived. | Вокруг раковины в изящных витринах, оправленных в медь, были расположены по классам и снабжены этикетками редчайшие экспонаты океанических вод, какие когда-либо доводилось видеть натуралисту. |
| The division containing the zoophytes presented the most curious specimens of the two groups of polypi and echinodermes. In the first group, the tubipores, were gorgones arranged like a fan, soft sponges of Syria, ises of the Moluccas, pennatules, an admirable virgularia of the Norwegian seas, variegated unbellulairae, alcyonariae, a whole series of madrepores, which my master Milne Edwards has so cleverly classified, amongst which I remarked some wonderful flabellinae oculinae of the Island of Bourbon, the "Neptune's car" of the Antilles, superb varieties of corals-in short, every species of those curious polypi of which entire islands are formed, which will one day become continents. Of the echinodermes, remarkable for their coating of spines, asteri, sea-stars, pantacrinae, comatules, asterophons, echini, holothuri, etc., represented individually a complete collection of this group. | Вообразите себе радость такого естествоиспытателя, как я! Раздел зоофитов -"животных-цветов" - был представлен весьма любопытными образцами полипов и иглокожих. Первую группу составляли органчиковые и горгониевые восьмилучевые кораллы, сирийские губки, молуккские изиды, морские перья, прелестные лофогелии норвежских морей, различные зонтичные, альциониевые, целая коллекция шестилучевых мадрепоровых кораллов, которые мой учитель Мильн Эдварде так остроумно классифицировал на подотряды и среди которых я особо отметил очаровательных веерниц, разноцветных глазчатых кораллов с острова Бурбон, "колесницу Нептуна" с Антильских островов, бесподобные разновидности кораллов! Тут были представлены все виды обитателей коралловых рифов, колонии которых образуют настоящие острова, а со временем, возможно, и целые материки. Иглокожие, примечательные своим известковым панцирем из многочисленных пластинок решетчатого строения, как то: красно-бурые морские звезды астериас, морские лилии, стебельчатые лилии ризокринусы, астерофоны, морские ежи, голотурии и прочие, являли полное собрание представителей этой группы. |