Однажды он сел в машину и отправился в Пьянкавалло кататься на лыжах, но был несколько нетрезв и даже не заметил, что привязал лыжи поперёк багажника. Ну и поехал. И на первом же сужении дороги, в Монтебоско, оставил на асфальте и лыжи, и багажник, однако даже не остановился.
В другой раз он врезался в стадо овец, и к нему на колени, пробив переднее стекло, влетел до смерти перепуганный ягнёнок.
Как-то, собравшись купить цветы на могилу покойной матери, он не смог своевременно затормозить и въехал на машине в теплицу, уничтожив множество растений. Хозяйка, понятно, вызвала карабинеров. Канто пытался оправдаться тем, что его ослепил встречный автомобиль, но служители закона заметили, что в 11 утра ослепить кого-либо невозможно (в то время днём ещё не нужно было включать фары).
Был случай, когда он опорожнил трёхлитровую бутыль красного прямо на заднем сиденье автомобиля и выбрался из машины на четвереньках. Зато невредимым и пропитавшимся вином – как внутри, так и снаружи.
Приключений Луиджи Канто и его четырёхколёсного друга было так много, что они могли бы составить целый том. Но одно стоит особняком: однажды он собирался к мессе, но не нашёл места для парковки и въехал на своём «пятисотом» прямо в церковь через широко распахнутые по случаю шествия на праздник Успения Богородицы двери. Там его и повязали.
Джиджи больше не водит машину, не пьёт и не катается на лыжах: чем почтеннее возраст, тем больше у организма ограничений. О нём вообще мало что слышно, как будто сама жизнь хочет укрыть его от воспоминаний о прошлых геройствах. Теперь он только изредка читает какую-нибудь газету, поглядывает из окна на проезжающие автомобили и любуется закатами.
15
Как сшибить деньжат
Один мой друг работал водителем грузовика. Сейчас его уже с нами нет, как и многих других: мозаика друзей рассыпается слишком быстро. Впрочем, перечислять утраты было бы слишком грустно, да и какой смысл инвентаризировать отсутствующее – пустоты уже слишком многочисленны.
А когда-то место одной из этих пустот занимал Венанцио Лима, человек крупный во всех измерениях и добрый – той самой щедрой добротой, что так часто граничит с абсурдом.
Эти рассказы были задуманы как весёлые, хотя, возможно, ничего весёлого в них нет. Я лишь вспоминаю простых людей, никогда не купавшихся в лучах славы и тихо сошедших в мир иной. Таких, как Венанцио Лима, которого друзья называли Вена.
Работал он, как уже было сказано, водителем грузовика, жил одиноко, но денег имел в достатке и с удовольствием выпивал, когда не нужно было за руль. Несмотря на холостяцкое житьё, мозг ему выносили регулярно, поскольку было у него несколько сестёр – три, если быть совсем точным: две замужние, одна нет. Замужние надоедали реже – может, потому что браки их оказались счастливыми, но уж эта последняя, девица, с лихвой отрабатывала за всех троих!
Венанцио жил согласно ритму светового дня, как солнце, что встаёт с утра и садится вечером. Кончив работу, он заходил в остерию, где играл в карты и, если получалось, в морру. Говорил мало, больше слушал – редко встретишь тех, кто действительно умеет слушать, а он был в этом искусстве исключительным мастером. Если не находилось партнёров для игры в карты, он ограничивался тем, что наблюдал за играющими – молча, не раскрывая рта. Его отличительной чертой, как я уже говорил, была щедрость – добродетель по нынешним временам редкая, практически исчезающая, – и если он обнаруживал, что у какой-нибудь бедолага остался без гроша в кармане, обязательно давал ему несколько купюр. Давал просто так, не в долг. И ничего не просил взамен: не было в нём ростовщической жилки.
– Деньги даются, а не отдаются, – говорил он. И добавлял: – Это жена пусть отдаётся, не деньги.
Может, потому-то жены у него и не было. Хотя, зная его, Венанцио, конечно, и её бы отдал. Будучи щедрым по натуре, он тратил крупные суммы, раздавая деньги людям, которые в ответ даже ни разу не соизволили произнести слова благодарности. Но он не держал зла. При встрече те старались незаметно проскользнуть мимо, он же тепло приветствовал их, а если замечал в остерии, обязательно ставил выпивку. Дом его был похож на морской порт: люди приходили и уходили в любое время дня и ночи. Будучи в настроении, он готовил огромные кастрюли спагетти даже ради единственного гостя: минимум полкило, а то и больше – как раз его размерчик. Сколько раз я ужинал, а потом и ночевал у него, если, как обычно, не держался на ногах и не мог вернуться в деревню! Венанцио любил меня, поэтому, стоило оказаться на мели, то и дело совал несколько лир мне в карман или оставлял их на барной стойке – суммы не слишком большие, но крайне нужные. Этой-то щедростью без задней мысли сестры его и попрекали, особенно незамужняя.