Притом же, так как на нашей оперной сцене продолжали еще со времен Глинки выкидывать вон многие из самых капитальных частей «Руслана», почти все самое гениальное, то традиция исполнения все более и более забывалась. В одной только Бесплатной школе или в концертах, управляемых ее дирижером, исполнялись и притом с величайшим совершенством все эти чудные создания, 2-й и 3-й антракт, интродукция и «Лезгинка» целиком и т. д.
Весь этот самостоятельный почин, все это неизбежное для всех влияние и учительство стали скоро ненавистны большинству публики, большинству музыкантов и критиков. Раздались отовсюду крики досады, негодования, кровной неприязни. Одни жаловались, зачем нет в концертах Бесплатной школы симфоний Моцарта, Гайдна и вообще преобладания старинного репертуара прошлого и начала нынешнего века; другие недовольны были отсутствием виртуозов и плохой музыки, бывало прежде этими все только и исполняемой; еще иные презрительно глядели не только на сочинения новых композиторов, которых они плохо разбирали, а потому и ненавидели, но и на самих Глинку и Даргомыжского, которые казались им, вследствие обычного нашего раболепства перед западным «классицизмом», лишь посредственными композиторами. Серов — тот даже вел во все продолжение 60-х годов ожесточенный поход против «Руслана», высшего создания всей русской музыки, и вместе против Шумана, Берлиоза и Листа, которые, вместе с Глинкой, были излюбленными авторами в концертах Бесплатной школы. Антипатия Серова к новым русским музыкантам была так велика, что, принявшись в 1864 году читать в Бесплатной школе лекции теории музыки, он нашел нужным и уместным уверять своих слушателей, что новые русские музыканты вовсе не способны сочинять симфоний, и потому их нет и не будет. Каково было удивление этих самых слушателей, когда, несколько месяцев спустя, они услышали в концерте 19 декабря 1865 года превосходную симфонию Римского-Корсакова! Впрочем, лекций Серова было всего — три. Ростислав жалостно плакался на неуважение старины и авторитетов, обзывал новых русских композиторов «иконокластами», «радикалами», ниспровергающими все здание музыки. Критик Фаминцын обвинял новых русских музыкантов в «ненависти к Западу» и «необыкновенной симпатии ко всему восточному, понимая под этим именем все капризное, курьезное, одним словом неевропейское». Вследствие всего этого он признавал этих новых русских музыкантов «славянофилами-нигилистами».