— Надо приняться за работу, — сказалъ, наконецъ, Жоржъ, освобождая отъ зацѣпленія съ рельсомъ воздушный свой кабріолетъ, и направляя eго къ одной изъ лабораторій Филоксена Лорриса, устроенной, вмѣстѣ съ цѣлымъ рядомъ заводовъ и фабрикъ для практическихъ опытовъ, въ Гонесской равнинѣ, гдѣ всѣ они въ общей сложности занимали протяженіе въ сорокъ гектаровъ.
Тѣмъ временемъ Эстелла Лакомбъ, оставшись одна на Лаутербрунненской станціи, не замедлила покинуть свои тетрадки. Подбѣжавъ къ окну, она тревожно вглядывалась въ даль. Вѣдь во время урагана могло случиться какое нибудь несчастье съ ея мамашей, уѣхавшей въ Парижъ, или съ отцомъ, осматривавшимъ по долгу службы горные маяки! Правда, что теперь въ горахъ все стихло, и установилась прекраснѣйшая погода. Воздушное казино, спустившееся при первомъ же сигналѣ опасности на Лаутербрунненскую станцію, тихонько подымалось опять въ верхніе слои атмосферы, чтобы доставить своимъ посѣтителямъ зрѣлище захожденія солнца за снѣговыя вершины Оберланда.
Эстеллѣ недолго пришлось безпокоиться. Вдали не замедлилъ показаться летѣвшій изъ Интерлакена воздушный кабріолетъ. Молодая дѣвушка узнала съ помощью бинокля свою мать, которая выглядывала сквозь раскрытыя дверцы экипажа и очевидно торопила механика. Въ это самое мгновенье звонокъ телефоноскопа заставилъ дѣвушку обернуться. Она вскрикнула отъ радости, увидѣвъ на телепластинкѣ изображеніе отца.
Инспекторъ Лакомбъ, находившійся на одномъ изъ своихъ маяковъ, спросилъ съ обычной поспѣшностью занятого человѣка:
— Ну что, дочурка, все ли у васъ тутъ благополучно? Надѣюсь, это проклятое торнадо ничего не переломало?… Ну и прекрасно! Посылаю тебѣ воздушный поцѣлуй! Признаться, я порядкомъ безпокоился… Гдѣ же твоя мать?
— Мамаша сейчасъ пріѣдетъ. Она только что вернулась изъ Парижа.
— Этого только недоставало! Надо вѣдь ей было ѣхать въ Парижъ во время такого урагана! Еслибъ я зналъ, что она въ дорогѣ, я бы сталъ еще сильнѣе тревожиться.
— Да вотъ и она сама…
— Мнѣ теперь некогда; выбрани ее за меня! Я пережидалъ смерчъ на маякѣ 189 въ Беллинцонѣ и буду домой лишь къ девяти часамъ вечера. He ждите меня къ обѣду…
— Дзиннъ!.. и г-нъ Лакомбъ мгновенно исчезъ съ пластинки телефопоскопа. Въ то самое мгновенье его супруга, только что успѣвшая сойти на балконъ, поспѣшно расплачивалась съ механикомъ воздушнаго кабріолета. Дверь, выходившая на балконъ, отворилась, и почтенная дама, обремененная покупками, тяжело опустилась въ кресло.
— Ахъ, милочка, сколько страху я натерпѣлась! Представь себѣ, что я была свидѣтельницей нѣсколькихъ катастрофъ… — объяснила она.
— Папаша только что говорилъ со мной по телефоноскопу, — отвѣчала Эстелла, цѣлуясь съ матерью. — Онъ на 189 въ Беллинцонѣ и благополучно переждалъ бурю. Ну, а ты, какъ себя чувствуешь?
— Ахъ, милочка, я просто умираю! Ну да ужь, признаться, и буря была! Такого жестокаго торнадо давненько у насъ не случалось. Подробности ты узнаешь сегодня вечеромъ изъ телефонной газеты. Ужасъ да и только! Представь себѣ, что, хорошенько обдумавъ, я всетаки рѣшила купить розовую шляпку… И вообрази, что торнадо разразилось какъ разъ, когда я была въ Ново-Вавилонскомъ магазинѣ! Мнѣ пришлось остаться тамъ цѣлыхъ три часа, такъ какъ я положительно обезумѣла отъ страха. Это не помѣшало мнѣ, впрочемъ, воспользоваться случаемъ и осмотрѣть всѣ новинки въ отдѣлѣ шелковыхъ матерій по четырнадцати съ половиною франковъ аршинъ… Какъ-разъ передъ магазиномъ упало нѣсколько обломковъ воздушныхъ кораблей, да и вообще въ Парижѣ была масса несчастныхъ случаевъ!.. Въ отдѣленіи кружевъ для воротниковъ и рукавчиковъ я нашла прелестныя вещицы и сравнительно недорого… Да, милое дитя! Я собственными глазами видѣла съ платформы Вавилонскаго магазина, среди молній проносившагося электрическаго смерча, столкновеніе двухъ воздушныхъ кораблей… Страшно даже и вспомнить!.. He забыла-ли я, однако, какой-нибудь изъ моихъ покупокъ?.. Нѣтъ, слава Богу, все на лицо!.. И вѣдь какъ я безпокоилась все время, милочка. Когда разрѣшено было выходить, я бросилась въ залу телефоноскоповъ, чтобъ повидаться съ тобой и предостеречь тебя на всякій случай, но всѣ аппараты словно обезумѣли… И чего только смотритъ правительство! Просто на-просто и смѣхъ, и горе! И это еще называютъ наукой! Представь себѣ, что я хочу установить сообщеніе съ тобою. Дзиннъ… и передо мной открывается казарменная зала съ маіоромъ, читающимъ своей ротѣ лекцію объ устройствѣ непрерывно дѣйствующей картечницы… Я теперь знаю это устройство, какъ свои пять пальцевъ. И сколько ругательствъ пришлось мнѣ выслушать, милочка!.. Самыхъ страшнѣйшихъ ругательствъ… Видишь-ли, одинъ изъ солдатъ оказался глупъ какъ пробка, или «какъ сто чертей», выражаясь словами маіора. Представь себѣ, онъ не въ состояніи былъ понять даже такого простого механизма!.. Подумай только! Во всѣхъ двадцати четырехъ вавилонскихъ телефоноскопахъ можно было наслаждаться единственно лишь сценами въ подобномъ-же вкусѣ! Всюду установились сообщенія, которыя низачто нельзя было прервать… Нечего сказать, хороша наша администрація!..