Кэмп лежал на боку в нелепой позе. Песок под ним уже пропитался кровью. С замирающим сердцем Тори осторожно перевернула отца на спину, и из груди ее вырвался крик, подобный вою подстреленной волчицы.
Рубаха старика на груди была вся в крови, лицо землистого цвета, руки уже начали холодеть. Но он еще дышал — или Тори это только казалось?
— Папа, нет!
Тори прижалась ухом к губам Мередита, пытаясь понять, дышит ли он. Но все, что она услышала, — это голос, окликающий ее, голос Итана…
Подняв глаза, сквозь пелену слез Тори увидела его. Итан и еще один человек, которого Тори раньше не видела, вели под конвоем пятерых или шестерых. На помощь Итану спешил третий мужчина — темноволосый, с лицом, показавшимся Тори знакомым. Судя по всему, бой был закончен.
— Итан! — крикнула она. — Помоги мне!
Передав свою винтовку темноволосому, в котором Тори с удивлением узнала дона Диего, Итан подбежал к ней.
— Тори! Какого черта! Тебя могли…
В этот момент глаза Кэмпа открылись.
— Все в порядке, папа, — отчаянно забормотала Тори, гладя лицо отца. — Итан здесь, он съездит за врачом…
На губах Кэмпа дрогнула улыбка.
— Не надо, Тори. Так лучше… По крайней мере я, как и хотел, умер в бою… и, надеюсь, на этот раз на стороне добра.
Тори посмотрела на Итана, но в глазах того не было надежды.
— Вы сошли с ума! — пробормотал он, обращаясь к Кэмпу.
— Я решил использовать свой шанс. — Каждое слово давалось старику с трудом. — Я поставил на тебя, сынок, и знаю, что не ошибся.
Итан долго молча смотрел на него.
— Вы знали, что я охотился за вами?
Старик снова улыбнулся, хотя улыбка больше походила на гримасу.
— Знал, сынок, знал. Ты думал перехитрить такую старую лисицу, как Кэмп Мередит? — Улыбка его поблекла. — Единственное, чего я хочу, сынок, чтобы ты заботился о моей Тори…
Итан горячо сжал руку Тори.
— Я позабочусь о ней. Обещаю.
Кэмп перевел взгляд на дочь, и видно было, какого труда это ему стоило.
— Сегодня моя девочка проявила себя. Думаю, я могу ею гордиться!
— Вы воспитали отличную дочь, — подтвердил Итан. Тори хотелось что-то сказать, закричать, вцепиться в отца, словно этим она могла его спасти… Но дыхание давалось ей с трудом, тело как будто окаменело.
Кэмп перевел взгляд, и Тори почувствовала, что кто-то подошел к ним. Обернувшись, она без всякого удивления посмотрела на дона Диего. Плечо его было в крови, рука не двигалась.
— Прощай, старый солдат! — с пафосом произнес он. — Ты храбро сражался. Мне будет тебя не хватать.
Вид заклятого врага, стоящего над ним в его последние минуты, заставил Кэмпа удовлетворенно улыбнуться. Затем глаза старика снова закрылись.
Тори кинулась к отцу и схватила его за плечи. Она не могла позволить ему умереть прежде, чем выскажет то, что разрывает ей сердце.
— Папа, прости меня за то, что я тогда сказала! Я не хотела! Ты слышишь? Я люблю тебя, всегда любила и буду любить…
Подняв ослабевшую руку, Кэмп дотронулся до ее щеки.
— Я знаю, — прошептал он. Рука его бессильно опустилась.
Тори отчаянно зарыдала, упав на грудь мертвого отца. Она не могла остановиться, и Итан не мешал ей, давая наплакаться вволю. Наконец, выплакав все слезы, Тори затихла.
Обняв жену за плечи, Итан помог ей подняться, и, поддерживая друг друга, они побрели домой.
Глава 21
«Ибо земля есть и в землю отыдеши…» — Голос священника звучал торжественно.
В лучах заходящего солнца тени казались особенно рельефными, цвета — особенно яркими, словно день, перед тем как уступить ночи, решил напоследок блеснуть всеми красками. Так и жизнь поет свой прощальный гимн перед тем, как уступить смерти. По крайней мере такими были жизнь и смерть Кэмпа Мередита.
Священник закрыл молитвенник и стоял молча с опущенной головой.
Отделившись от небольшой группы скорбящих, к могиле подошла Консуэло — с головы до ног в черном, в руках единственная алая роза. Никто бы не мог сказать, о чем она думает, что чувствует, стоя у могилы Кэмпа, — с того момента, как Консуэло получила известие о его смерти, она словно ушла в себя.
Торжественно-скорбно положив розу на гроб, Консуэло отошла от могилы.
Итан коснулся руки Тори. Лицо ее было бледным, под глазами обозначились черные круги, но в душе был покой — она уже выплакала все слезы. Теперь, когда первая боль утраты прошла, Тори почувствовала, что смерть отца была не поражением, а победой. Боль ее еще была сильна, Тори понимала, что ничто не заменит ей утраты, но знала она и то, что сумеет ее пережить. Теперь она была в этом уверена.
Подойдя к могиле, Тори бросила на гроб первую, символическую горсть земли. С минуту она постояла у могилы с опущенной головой.
— Прощай, папа!
Священник уже давно произнес последнее «аминь», а Тори все стояла рядом с мужем, не в силах уйти. Итан не торопил ее. Адам предложил руку Консуэло, и, мгновение поколебавшись, она оперлась на нее. Вместе со священником они направились к дому.
К могиле подошел дон Диего Салинас де Ортега. Лицо его было торжественным, раненая рука — на черной перевязи. Медленно перекрестившись, он постоял с минуту над могилой старого врага. Затем направился к Итану.
Диего подал руку, и Итан пожал ее.
— Кэмп Мередит был достойным противником, — признал мексиканец. — Таким врагом можно только гордиться. Уверен, сеньор Кантрелл, вы станете его достойным преемником. Не знаю еще, куда приведут наши дороги, но, чует мое сердце, нам еще предстоит встретиться. А пока прощайте, желаю вам удачи.
Повернувшись к Тори, Диего склонил голову и, поцеловав ее руку, отошел.
Итан обнял Тори за плечи и посмотрел на свежий могильный холмик.
— Любимая женщина, — задумчиво проговорил он, — достойный противник и ребенок, которому предстоит стать наследником, — что еще нужно мужчине для полного счастья?
— Да. — Тори посмотрела на него, улыбаясь сквозь слезы. — Моего отца в этом смысле можно назвать вполне счастливым человеком. Теперь я это понимаю. Но ведь и мы можем быть счастливы? — тихо добавила она.
Итан обнял Тори за плечи еще крепче, чтобы успокоить и вселить уверенность, и повел ее к дому.
Они молчали всю дорогу, но, когда дошли до дома, Итан вдруг заговорил:
— Теперь я понимаю, что Кэмп Мередит был одним из главных людей в моей жизни. Оглядываясь назад, я вижу: все, что бы я ни делал, было так или иначе связано с ним. Когда я приехал сюда, я его ненавидел, но постепенно мое отношение к нему менялось, и в конце концов я его даже по-своему полюбил. — Он покачал головой. — Да, забавно иногда оборачивается жизнь!
— Ведь было время, когда и я ненавидела тебя, — кивнула Тори в знак согласия. — Возможно, Консуэло права — от ненависти до любви один шаг.
— Как бы то ни было, — заключил Итан, — если бы не он, я бы не встретил тебя. Все эти годы я ненавидел его, но мог ли я знать, что именно благодаря ему я избавлюсь от этой ненависти…
На крыльце Итан вдруг остановился и посмотрел на Тори. Сквозь пелену грусти в его глазах пробивался огонек надежды.
— Однажды я сказал тебе очень горькие, очень несправедливые слова. Я сказал, что ты никогда по-настоящему не будешь моей женой… — Тори коснулась пальцем его губ, словно говоря: «Молчи!» — Но Итан продолжал: — У нас не было настоящего брака, настоящей свадьбы. Еще не поздно все исправить…
Тори с недоумением посмотрела на него, но вместо ответа Итан повел ее в дом.
— Подожди немного, — остановил он ее в холле, — я поговорю со священником.
Вернувшись через пару минут, он торжественно произнес:
— Виктория Мередит, вы окажете мне честь стать моей настоящей женой?
Глаза Тори светились от счастья. Итан взял ее под руку.
Эпилог
Каса-Верде, 1883 год
Горы, окружавшие ранчо, покрылись буйной летней зеленью, небо было таким синим, что резало глаза. День был бы нестерпимо жарким, если бы не легкий ветерок с гор. Адаму нравилось это мирное, спокойное место — многие годы ему так не хватало покоя… Пару месяцев назад он, уставший телом и душой, ушел из рейнджеров. Рана в плече зажила, Адам вполне мог бы сесть на лошадь и уехать отсюда, но он предпочел осесть здесь. Теперь ранчо Каса-Верде стало для него домом, Итан и Тори семьей.