Надо было набивать цену старику, и Юрий сказал:
— Можем и других найти. Но Петлеванов говорит, что вы самый лучший.
Зять похлопал старика по плечу:
— Папаша таежник что надо! Правда, со здоровьишком у него не совсем…
— Что ты, Митя?! — вскочил обиженно старик. — Зачем так говоришь? Вот сено пойдем метать — я тебя заезжу. Ты думаешь, только шахтеры крепкие?! Ах, мать честная! В тайгу зовут. Ты слышишь, старуха?
— Не глухая, поди. А сено метать кто будет?
— Мы вернемся дней через двадцать, — сказал Женя, как будто лично он мог сократить маршрут на десять дней, — Травы как раз к тому времени подойдут.
— И правда, мать, — обрадовался старик, — Травостой ноне, сама знаешь, хороший…
— Хороший, хороший, — передразнила старуха.
А участок тебе какой леший оставит? Выкосят, а корове зимой будылья жевать?!
— Ах, мать честная! — сокрушался старик. — Выкосят, конечно, не посмотрят, что я в тайге… Пошел бы с вами, сынки, видит бог, пошел бы, по ведь и сено надо! Внучку на зиму у себя оставляем.
— А мы бы и вывезти сено помогли, — снова вмешался Женя, решив помочь товарищам. Ему старик тоже нравился.
Дочь, которая до сих пор не произнесла ни слова, сказала:
— А вы достаньте справку у председателя, что участок папе оставят. Правда, папа?
— И то, и то! — закивал старик. — Пусть председатель напишет, что у Кривого ручья участок за мной остается, тогда я, сынки, пойду. Правда, мать?
Старуха поджала губы, вздохнула:
— Господи, неужели стариков в деревне нет? Вон Кузнецов Архип… Вон Репин Никита…
— Кузнецов не пойдет, — угрюмо отозвался старик и, кажется, обиделся, что Кузнецова поставили рядом с ним. — Он не тайгу любит, а дармовые деньги… Никита Репин — ничего, но что он супротив меня? А, может, сынки, справочку добудете?
Вадим нетвердо пообещал, узнал у старика адреса Кузнецова и Репина.
Подъехали к избенке Кузнецова — хилой, покосившейся, но с большим вытоптанным и грязным двором. Сарай в углу двора. Под навесом и возле крыльца стояли ошкуренные березовые стволы. Здесь же сушилось десятка два трехрогих вил, валялись-в беспорядке старые тележные колеса.
Из-под навеса вышел огромный белый пес с опущенным хвостом. Они попятились к калитке, но пес лениво растянулся на солнце, демонстративно от них отвернулся. Бочком-бочком они прошли к крылечку, постучали. Хозяйка — бледная высохшая женщина — сидела за прялкой. Не встала, чуть взглянула на вошедших, продолжая работать, и на вопрос Вадима: «Где хозяин?», ответила недружелюбно:
— Известно где. В лесе.
— Скоро вернется?
— Не сказывал. К обеду, должно.
Вадим взглянул на часы, время было обеденное. Но неизвестно, по какому распорядку живет Кузнецов.
— Мы, собственно, вот по какому вопросу: в тайгу им с нами не пойдет?
— Он кажинный день в тайге пропадает.
— Это понятно. Мы — экспедиция. Нам нужен проводник. Вот посоветовали к нему обратиться.
— Кто посоветовал-то?
— Корчуганов.
— Сам не пошел, а моего посылает.
— Не посылает. Сказал, что ваш муж хорошо тайгу знает.
— Слава богу. Сколько лет в тайге жили. А Корчуганов не хочет? Моего советует? Не знаю, пойдет ли? Жалованье-то у вас большое?
— Договоримся, — уклонился от прямого ответа Вадим, — Ну извините, мы еще зайдем.
— Заходите. Свою, чай, обувку треплете.
Белый пес снова сонно посмотрел на них и закрыл глаза.
— Ленивый у него хозяин, — определил Женя, — Я давно приметил: каков пес — таков хозяин его…
У Репина дом высокий, пятистенный, с крытым высоким крыльцом, с чисто выскобленными ступенями. Женщина, которая, наверное, только сейчас выскоблила крыльцо, пригласила войти в дом, но они дальше первой ступеньки не пошли. Куда с такими сапожищами? Через минуту вышел Репин. Он тяжело опирался на костыль. Это с ним идти в тайгу? Ну, старуха! Она не знала, что ли?
— Кто меня спрашивает?
— Мы, — смешался Вадим и на ходу начал перестраиваться: — У нас к вам вот какое дело. Советовали к вам обратиться. Мы едем в тайгу. Экспедиция. Вот и хотели у вас спросить: пройдем через Бурминский перевал?
— Так через него теперь дорога есть.
— Мы не по дороге. Мы идем вдоль Бурной, а потом через перевал надо выйти на Подгорную. Сумеют ли вьючные лошади там пройти? Говорят, спуск крутой…
— Кто говорит?
— В Кузевановке сказали.
— Боровиков, что ли? А он там отродясь не был. Он дальше Масловки не ходил. А Подгорная — эвон где! Пройдете. Я там был года три назад. Тропка, правда, узкая, кое-где придется и топорами помахать, заросла вся. Подняться на перевал — подниметесь. А вот спускаться… Как на перевал взойдете, так налево, налево забирайте, вроде бы назад, к распадку… А проводника-то нету, что ли?