— Вы уже здесь? — удивился Мостовой. — А сухари?
— Точно! — крикнул Славка. — Сухари тоже нужны. Толчеными сухариками рыбу присыпать и жарить. Есть сухари-то? Или до Совета Министров не дозвонился?
— Будут, Слава, будут, — заверил Валентин. — А рыбу сегодня в муке будем жарить.
— Можно и в муке, — тут же подал совет Мостовой. — Возьми горсть муки, добавь соли, перемешай, обваляй рыбу…
Валентин вздохнул.
Славка, отвернувшись, смеялся…
Дважды два
1
Эхо выстрела гулко прокатилось над тихой долиной Сайды и дважды отразилось — сначала от плотной, таинственно-молчаливой стены кедров, потом — от остроскалистых гранитных утесов реки, покрытых бледными пучками травы.
Геннадий поднял голову и привстал, вытянув шею. Елена Дмитриевна снизу вверх тревожно и вопросительно глядела на него из примятой травы, придерживая пальцами большие очки в черной пластмассовой оправе.
Только что они, огородив клочек земли колышками со шпагатом, сидя на траве, осторожно выстригали ножницами всю растительность внутри образовавшегося квадрата — делали укос.
— Что это? — забеспокоилась Елена Дмитриевна.
— Чш-ш-ш! — предостерегающе приставил палец к губам Геннадий, — Зовут, кажется.
Елена Дмитриевна тоже встала и, пытаясь увидеть что-нибудь в той стороне, откуда грянул выстрел, поднялась на цыпочки, потеряв равновесие, качнулась, однако успела опереться на плечо Геннадия.
Приглушенный размашистыми кедрами, густым кустарником и жесткой травой, донесся крик:
— Ого-го-го!..
— Что у них там стряслось?! — раздраженно буркнул Геннадий.
Он вытащил из земли заостренные колышки, связанные ровно через метр один от другого, рывком поднял полупустой рюкзак, забросил за плечи.
— Идем…
Две палатки, выцветшие от солнца и дождя, стояли недалеко от реки. Геннадий видел, как из маленькой, двухместной, колобком выкатилась Вера, что-то бросила в траву, снова скрылась. На чурбаке, рядом с большой мужской палаткой, восседал Олег Григорьевич Буров, начальник отряда.
Проводник Гмызин вел к лесу лошадей. Трава здесь гуще, свежее. Лошади, как заведенные, беспрерывно мотали головами, хлестали по бокам хвостами — отбивались от прилипчивых паутов. Мишки у палаток не видно, значит, еще не вернулся с рыбалки.
Тихо, мирно, спокойно. Геннадий пожал плечами:
— Ложная тревога. Пальба по воронам.
— Но почему же Олег Григорьевич и Вера в лагере? — удивилась Елена Дмитриевна.
— В самом деле, почему? — спросил сам себя Геннадий.
Взяли левее и вышли как раз на проводника. Геннадий издалека крикнул:
— Трофим Петрович! Что там за ЧП? По какому поводу салют?
У Трофима Петровича сонное, обросшее рыжей щетиной, круглое лицо. Радуется проводник или сердится — никогда не угадаешь, выражение лица то же — вялое, равнодушное.
А хто их знает, — ответил, приблизившись, Трофим Петрович. — Пришли сердитые. Девка мешок начала трясти, а он — пишет… Назад, лешай! Меня посылали за вами, а я, что ли, знаю, под каким кустом вас шукать? Ну тогда выстрелил, загоготал… Назад, шельма! Может, сниматься будем? А?
— Так об этом у начальника надо спрашивать, — тихо сказала Елена Дмитриевна, однако Гмызин услышал ее.
— Он молчит. Серчает. Начальник-то. А наше дело лошажье. Прикажет — пойдем. Но, милые!..
Подперев ладонью щеку, Вера сидела на туго свернутом спальнике и, казалось, не заметила их появления в лагере. Рыжие волосы беспорядочно падали на плечи, а спереди свисала на лоб огневая прядь, которую Вера обычно прятала под синий берет. Эта рыжая прядь, как барометр. Геннадий давно приметил, что если она не убрана, значит, Вера не в духе. Рядом со спальником валялся набитый, круглый, как шар, рыжий рюкзак. Только у Веры он такой, под цвет волос.
— Раздумали, что ли, на гору идти? — спросила Елена Дмитриевна. — Или собрались сниматься?
— Я-уже собралась! — Вера даже не взглянула на нее.
— Уходим, значит? — будто не замечая ее тона, пыталась уточнить Елена Дмитриевна.
— Я ухожу. Вы — как хотите!
— Ай-я-яй! — покачал головой Геннадий. — С тобой серьезно говорят, а ты…
Вера резко повернулась к нему. Взгляд — гневный.
— Серьезно можете говорить со своим любимым начальником, а не с легкомысленной девчонкой! — и перебросила ноги через спальник, показав Геннадию спину.
Буров все так же неподвижно сидел на чурбаке, изучал карту.
— Присаживайся, — хмуро кивнул он Геннадию — А вы, Елена Дмитриевна, отдыхайте пока.