– Да ты же сам знаешь, Лешенька, – начал он блеять сладенькой овечкой, – какие у нас оклады. Ну, я иногда помогаю людям бизнеса. Нет, ничего такого, конечно. Так, только консультации. Так вот тебя я, как сына своего, люблю. Поэтому и предупреждаю: побереги себя. Поосмотрительней будь.
– Значит, пока еще не всю совесть продал?! – Следопыту начала нравиться роль блюстителя нравственности. – А что конкретно этот хер против нас затевает?
– Да я совсем немного знаю. Знаю только, что Котляру, начальнику службы безопасности, приказано ликвидировать Танцора, Стрелку и тебя. Тебя он почему-то Следопытом называет.
– Все?
– Да, Леша, все.
– Врешь!
– Ну, еще попросил, чтобы я в Сети поискал вашу команду. Но ты ж меня знаешь!
– В том-то и дело, что знаю!
– Леша, зря ты так. Я, что ли, стал бы тебе все это рассказывать, если бы…
– Ладно, майор, не суетись… – И тут Следопыту пришла в голову неплохая идея. – А вообще-то можешь этому ублюдку сказать вот что. Дескать, нашел страничку, адрес http://www.card.online.ru. На ней какие-то жулики предлагают купить оптом сорок тысяч номеров пластиковых карт с ПИН-кодами. И ты, мол, сейчас это дело раскручиваешь. Один хрен, концов не найти. И тебе за это дело, может, баксов пятьсот отстегнут. Не помешает?
– Нет, Леша, конечно, не помешает. Главное, чтобы тебе не повредило.
– За меня не волнуйся. Ну, есть еще вопросы?
Завьялов собрал в кулак все свое мужество и выпалил, ожидая, что ответ может стоить ему очень дорого. Что вдруг Осипов скажет что-нибудь такое, что сделает дальнейшую жизнь совершенно бессмысленной. Однако удержаться было невозможно:
– Леша, только не сердись. Ты живой или мертвый? В смысле, тебя убили или нет? И, значит, кто ты теперь?
– Эх, Семеныч, кабы я сам знал! Сам ничего не понимаю! Вроде такой же… Да не совсем такой… – Тут на Следопыта напало непреодолимое желание схулиганить, довести Завьялова до нервной икоты. – Иногда, знаешь, проснусь ночью, в полнолуние, и – на крышу. Там все забываю, смотрю на луну и тихонько так вою: у-у-у-у.у.у.у.ууууууу! сижу и вою, а у самого в мозгах ворочается что-то…
Дальше можно было не продолжать. Завьялов выскочил из машины, словно сперма из мартовского кота, бросился к «Волге», на бегу истошно крича водителю: «Гони, гони!»
АППЛЕТ 111. БАСКИ ИДУТ!
День клонился к вечеру. Стрелка готовила на кухне нехитрую холостяцкую трапезу, раскладывая на две половинки батона все, что лезло под руку, то есть самое яркое и блестящее: нарядные, как клоунские щеки, половинки помидоров, глянцевые, словно обложка «Плейбоя», перцы, подобные пупырчатым крокодильчикам дольки свежих огурцов и черные зрачки маслин. И заливала все это великолепие страстным кетчупом, холодным майонезом и рыжей-бесстыжей горчицей.
При этом не переставала ворчать на Сисадмина, который набрался наглости и написал лично Стрелке, чтобы она больше не присылала ему писем с троянскими вирусами:
– Чем же этот козел лучше других?! Другим можно присылать, а ему нельзя! Нет в Сети таких правил. И не будет, пока я жива! Тройное ему не присылай! Хрен с горы выискался! Недотрога, блин!..
И вдруг этот поток сознания прервал резкий дверной звонок. И тут же кто-то нетерпеливо начал бухать в дверь ботинком.
Танцор со Стрелкой прислушались: точно, ботинком, а не прикладом.
Достали по стволу и сняли с предохранителей.
Танцор, чтобы не нарваться на пулю, не подходя к двери, из коридорчика, ведущего в кухню, спросил как можно спокойней:
– Кто там?
– Да свои, свои, – раздался с той стороны голос Деда, – Дед пришел, накрывай на стол, ексель-моксель!
Танцор открыл. На пороге действительно стоял почти трезвый Дед. Но был он не один. На шее у него висела какая-то сорокапятилетняя девушка, изрядно уже набравшаяся, видимо, под чутким руководством Деда.
– Дед, – изумился Танцор, – это как это? Это ты, че ли, с дамой?
– А ты думал, у тебя одного, что ли, машинка работает? – возмутился незваный гость. – Это Люся.
Люся отцепилась от своего дружка и протянула Танцору руку для поцелуя. Но тут ее здорово мотнуло, и она боднула симпатичного юношу, слегка двоящегося, головой в живот.
Вскоре выяснилось, что Дед и Люся познакомились в клубе ОГИ, куда доцентша кафедры сравнительного изучения литератур РГГУ пришла с тремя занудными заокеанскими коллегами. Дед, представившийся последним битником и продемонстрировавший незаурядное знание и тончайшее чувствование культуры разбитого американского поколения, произвел на Люсю очень благоприятное впечатление.
Далее, по ходу застолья, это впечатление быстро переросло в искреннюю симпатию, а затем и в обожание, характерное для слепой влюбленности.
В конце концов Люся решила, во-первых, писать по Деду докторскую диссертацию. Что-то типа «Поведенческий дискурс необитничества в условиях маргинального творческого менталитета». Во-вторых, окончательно порвать с постылым мужем и связать свою судьбу с настоящим мужчиной, каковым ей под воздействием алкогольной интоксикации виделся Дед.
Танцор достал из холодильника початую бутылку финской клюквенной водки, дал выпить мятущейся Люсе полстакана и уложил ее, уже совершенно успокоившуюся, спать. Деду же сказал: «Никуда твоя телка от тебя не денется. Завтра с ней будешь заниматься хоть сексом, хоть диссертацией. А сейчас перейдем к делу».
– Ты помнишь, – спросила у Деда Стрелка, – что ты нам наговорил в прошлый раз? Когда у Следопыта собирались.
– А что такого-то?
– Ну, например, что у Председателя есть специальные перчатки с отпечатками пальцев Весельчака. Что Председатель хочет спереть под шумок все трейдовские деньги. Помнишь?
– Нет, японский городовой, – изумился Дед, – ничего такого я не говорил! Помню, как Следопыт рисовал какие-то кружочки. Говорили, кто за кем охотится. А потом отрубился. Все-таки литр вискаря – это в моем возрасте многовато.
– Так, – сказал Танцор, – точно, медиум. Деду пересказали его же выступление у Следопыта. Вначале он сокрушенно покачал головой. А потом признался, что, да, иногда это с ним бывает. Иногда бывают озарения. Например, сегодня, когда ломился на сервер своего главного врага, Билла Гейтса, – вдруг перед глазами вспыхнул яркий свет. И ослепленный, ничего не видящий Дед постучал пальцами по каким-то клавишам и вошел в систему. Ну и, ясное дело, стер сотню гигабайтов информации, а на морде вывесил крупный FUCK. Но так, чтобы вдугаря пьяным – это с ним впервые.
– Так, давай, – сказал Деду вкрадчиво Танцор, – заправляйся. Есть важное дело. – И придвинул бутылку.
– Нет, – поблагодарил Дед, – у меня свое. – И достал из кармана трехсотграммовую фляжку. – Я только американское пью, чтобы этому шакалу Гейтсу меньше досталось. Так в чем дело-то? – спросил он, громко глотнув сорокатрехградусную жидкость.
– Да не вполне понятно, что надо дальше делать. Чику мы замочили. Кого теперь? Котляра? Или сразу Председателя? А может, теперь надо с другой стороны начинать? Валить Весельчака?
Дед молчал. Потом пошел в комнату посмотреть на спящую Люсю. Вернулся. Глотнул три раза. Понюхал бутерброд. Еще глотнул. Глаза его уже блестели. Но пока еще не безумным блеском.
Прошло пять минут. Дед заговорил.
Мочить надо, и как можно скорей. Председателя. Потому что ему уже надоело ловить живую улику похищения банковской информации – Танцора. Он считает, что война с челябинской бандой – этого вполне достаточно для того, чтобы спрятать концы в воду. Однако три дня еще было, потому что майор Завьялов навел Председателя на страничку, которую повесила в Сети Стрелка.