Хвиюзов наряду с этим ставил руководство 4-го отдела в известность о некоторых фактах неправильного поведения Кучинского, таких, как разбазаривание имущества базы в обмен на самогон, распитие спиртных напитков с подчиненными, допускавшихся им необоснованных, порой провокационных действиях по отношению к рядовому составу, а иногда даже к нему самому, что не могло не сказываться на морально-психологическом климате в коллективе. Более того, имел место факт ничем не обоснованной проверки Кучинским Хвиюзова, повлекший гибель одного из бойцов базы.
Для проведения проверки он привлек четырех советских военнопленных, переодетых в немецкую форму. Что было дальше, изложили в своих объяснительных записках боец Б.Е. Алексеев и медицинская сестра А.Н. Шатобина после выхода из немецкого тыла в августе 1944 года. Радистка Е.П. Вишнякова, сотрудница 2-го спецотдела, донесла об этом рапортом на имя заместителя начальника 4-го отдела УНКГБ ЛО Желтякова В.Н.
В изложении бойца Алексеева от 31 августа 1944 г. «проверка» происходила так:
«Хвиюзов и я возвращались с разведки. Это было в конце марта 1944 года на реке Айвекста. Капитан Кучинский, подойдя ко мне, посвятил в свой замысел — сыграть шутку над Хвиюзовым, то есть чтобы я провел его до стога сена, а там должны были Хвиюзова взять в плен прибывшие на опербазу русские военнопленные. Я не согласился, объяснив, во-первых, что хотя они свои военнопленные, но в плен, даже шутя, не пойду, а во-вторых, не хочу подводить Хвиюзова.
Тогда он послал чеха Шимуру. И вот что произошло. В плен Хвиюзова не пришлось им захватить, так как Шимура повел Хвиюзова не на стог, где сидела засада в немецкой форме, а метрах в пяти. Когда Хвиюзов уже прошел стог сена, то военнопленные выскочили с автоматами и закричали: „Сдавайся!“ Я думал, что этим и кончится, но вдруг услышал длинные очереди из автомата, поэтому решил, что стреляет Хвиюзов и побежал на выстрелы. Первого я увидел Хвиюзова, бледного, с дымящимся автоматом. Он спросил: „Что это за люди?“ Но тут подошел капитан Кучинский и говорил только лишь одно слово: „Виноват я, виноват я“».
Медицинская сестра Шатобина А.Н.:
«В это время комиссар Хвиюзов был на задании по вербовке агентов.
Капитан Кучинский поговорил с военнопленными и приказал им взять в плен комиссара. А как это было организовано — я не знаю. Этим капитан хотел проверить стойкость комиссара.
Когда комиссар Хвиюзов возвращался с задания, к нему навстречу с оружием в руках в немецкой форме вышли 4 человека с крикам: „Сдавайся!“ и, не открывая огня, подходили все ближе и ближе. Двое из них стали взводить автоматы. Комиссар также взвел автомат. К нему подходили все ближе. Он открыл огонь первым. В это время двое бросили оружие и побежали, а двое были ранены, один тяжело, который через полчаса скончался, другой был на выздоровлении в течение месяца».
Вишнякова в своем рапорте изложила:
«… Кучинский с целью проверки Хвиюзова решил послать меня и 4-х бойцов из военнопленных для захвата Хвиюзова живым, якобы немцами. От участия в этом деле я отказалась, несмотря на нажим Кучинского. Приблизительно часам к 4–5 Кучинский выслал к стогу сена 4-х бойцов из числа военнопленных в немецкой форме, вооружив их автоматами.
После того, как была устроена засада, проходившему мимо Хвиюзову было предложено сдаться в плен, на что он открыл по бойцам автоматный огонь. В результате этого Хвиюзовым один из бойцов был ранен в обе ноги и другой смертельно, остальные спрятались за стог сена.
Моральное состояние всех бойцов от этой „шутки“ Кучинского сразу резко упало».
Хвиюзов, несмотря на имевший место инцидент, в известной степени подрывавший и его репутацию, продолжал изо дня в день настойчиво решать возложенные на него задачи и выполнять поручения Центра. В частности, ему предстояло с помощью комиссара латвийской бригады легализовать в Риге радиста 4-го отдела П.П. Эглитиса, который был заброшен на базу 27 марта 1944 г. в составе группы «Лесники». По плану Эглитис, уже официально находясь в Риге, должен был проводить разведывательную работу и результаты ее сообщать по рации в 4-й отдел. Реальность мероприятия не вызывала сомнений — к его выполнению были неплохие предпосылки. Эглитис — латыш по национальности, его мать, брат и сестра проживали в Риге, жена — в Ленинграде, где он до прохождения разведывательной подготовки работал в составе одной из пожарных команд младшим командиром.