К тому времени оставалось лишь два вида покупателей: благотворительность, как «Сердца и Копыта», жаждущие спасти жизни ограниченными деньгами, и покупатели мяса, у которых было много денег, а их грузовики на парковке ждали зверей, которых увозили на бойню.
Доминика поправила очки в красной оправе на носу, на ее коже был пот.
— Тогда у нас тридцать семь кандидатов.
Тридцать семь лошадей были в плохом состоянии, чтобы их купил владелец с репутацией, но у них еще был шанс на спасение и реабилитацию, если мы купим их, а не покупатели мяса.
— Сколько мы можем позволить? — спросила я.
— Зависит от того, как те бездушные гады поднимут цены… — она прикусила губу. — Шесть.
Я сжала кулаки. Мне не нравилось это. Я это ненавидела.
— Спасибо, что пришла, Сейбер, — прошептала Доминика. — Знаю, это тяжело.
Я заставила себя расслабиться.
— Я рада, что могу помочь.
Мы с Гретой работали по очереди. Мы не могли справиться с аукционами подряд. Я не знала, как Доминика это выносила. Да, мы спасали несколько лошадей каждый раз, но на каждую спасенную лошадь мы видели, как еще дюжина пропадала в грузовиках, едущих на бойню.
Обычно Рикр приходил со мной, но в этот раз я попросила его остаться дома. Теперь я знала, что у него были силы разбить всю операцию, и брать его с собой было слишком заманчиво.
Мы с Доминикой пошли к зданию аукциона. Я смотрела на каждую лошадь по пути, оказывая им услугу, признавая их существование, их драгоценные жизни, которые многие считали бесполезными.
— Колби переезжает в Онтарио, — резко сказала Доминика.
Я повернула к ней голову.
— Когда?
— Середина августа. Его приняли в университет в Торонто.
Колби был частым волонтером в приюте. Хоть он не очень много знал о фермерских зверях, он всегда трудился над заданиями, которые мы ему давали. У нас были другие волонтеры, но они приходили, когда могли.
— Вот повезло ему, — буркнула я.
Она кивнула, выдавливая улыбку.
— Нам нужен кто-то, кто займет его место.
Проще сказать, чем сделать. Многие волонтеры приходили поиграть с козлятами или вычесывать лошадей, но обнаруживали, что работа, с которой нам была нужна помощь, не была веселой. Убирать загоны и мыть полы не было гламурно.
— Я думала… — Доминика помедлила, взглянув на меня, — … не хочет ли Зак быть волонтером?
Его имя, прозвучавшее внезапно, было как удар по солнечному сплетению — я старалась не думать о нем — но удивление быстро прошло, я нахмурилась.
— Откуда ты знаешь его имя?
— О, — она неуверенно улыбнулась. — Разве он не упоминал его?
— Упоминал что?
— В тот день, когда ждал тебя с работы для свидания в горах…
Свидание в горах? Она говорила о походе в горы для убийства Дюллахана, ворующего сердца, пока он не убил снова?
Доминика все еще говорила:
— …представился и спросил, мог ли помочь. Я за полминуты поняла, что он знает, как вести себя с лошадьми. Он — трудяга.
Я чуть не потерла рукой лицо, вспомнив в последний миг, что мои ладони были в пыли.
— Почему ты не сказала раньше?
— Я не думала, что ты не знала. Я решила, что он рассказал тебе об этом.
— Он сказал тебе, что мы встречаемся?
— Нет, — она коснулась моей руки. — Прости, я не должна была делать выводы.
Я поняла, почему она так решила. Она наткнулась на меня и Зака, целующихся так, словно мы могли вот-вот сорвать друг с друга одежду, а потом он остался на ночь, помогал на ранчо весь день, а потом он ждал меня на «свидание».
Она вздохнула.
— Но это обидно, потому что он — самый красивый жеребец, какой был на моем ранчо.
Я закатила глаза.
— Его характер с этим не вяжется.
— Да? Он не был общительным, но он был отличен с лошадьми. Нежный и терпеливый.
Я видела пару раз, как он общался с нашими лошадьми, и не могла спорить.
Поняв три дня назад, что Зак пропал без слов, я сначала ощутила сильное желание выследить его и все высказать ему. Но я не знала, куда он ушел, и не хотела общаться с ним, так что даже не пыталась его найти.
Это меня разозлило.
С тех пор я старалась не думать о нем, и я хорошо справлялась, пока Доминика не упомянула его.
Я опомнилась, когда мы подходили к зданию аукциона. Впереди двое крупных мужчин в рубашках в пятнах смеялись, и мои пальцы сжались, хотелось вонзить им нож между ребер. Покупатели мяса, бессердечные гады.