Через минуту батискаф погрузился в глубокий трюм «Скальдиса». Было 15 сентября 1948 года. Перед кораблем лежал путь в Дакар. Там назначена встреча с французским судном «Инженер Эли Монье», на борту которого Пиккара будет ждать капитан Жак-Ив Кусто. Им предстоит вместе испытать батискаф.
«— В этой компании не хватает только профессора Биба, — подумал Пиккар. — Все-таки нельзя не признать, что именно Биб первым открыл нам подводные бездны».
Уильям Биб, как сказал о нем его друг, изобретатель батисферы Отис Бартон, был «недоступен, как индийский набоб, и вдвое недоверчивее». Он очень неохотно заводил новые знакомства, но зато с невероятной настойчивостью добивался встреч с людьми, ему нужными. Что поделаешь: деньги на научные экспедиции дают не слишком охотно и их приходится выбивать всеми возможными способами.
В ранней молодости Биб занимался зоологией, много путешествовал, работал в экспедициях в Гималаях, в Южной Америке и в двадцать два года дослужился до должности директора крупного музея орнитологии и сверх того был уже автором солидной монографии, посвященной фазанам. Тогда он еще и не думал, что оставит своих птиц ради рыб, что тихим и пустынным залам музея он предпочтет шум морского прибоя и вечный зеленый сумрак морских глубин. Биб навсегда полюбил море, только однажды опустившись в водолазном костюме. Бурная безмолвная жизнь, которая открылась ему, глубоко взволновала его.
Он увидел, как «в зеленой пучине в сумеречном свете раскачивались щупальца морских вееров и плавали огромные рыбы, там, куда меня не пускал шланг». Чтобы увидеть ближе жизнь этих странных существ, Биб решил к ним опуститься в глубоководном аппарате, напоминающем формой короткую толстую трубу, запаянную с обоих концов. Биб был биологом, а не инженером и искренне верил, что цилиндр — лучшая форма для камеры, способной выдержать гигантские давления больших глубин.
В 1926 году Биб построил свой аппарат и через газеты сделал заявление, что собирается совершить погружение на одну милю. Еще недавно о таких глубинах могли только мечтать…
Не все, конечно, поверили Бибу: мало ли прожектеров, делающих экстравагантные заявления, не имеющие под собой реальной опоры… А Отис Бартон, который тогда еще Биба не знал, поверил ему. Он поверил в главное: Биб намерен всерьез, пожалуй, даже любой ценой осуществить задуманное. Но Бартон понял и другое: в цилиндрической камере Биб не сможет глубоко опуститься — ему нужна сфера. У Бартона уже был проект такой сферы, и расчеты, проделанные им, говорили, что она может выдержать давление на глубине около двух миль.
Бартон написал Бибу, предлагая свою батисферу. Тот не ответил. Бартон вновь написал — с таким же успехом. Бартон выдал целую серию из нескольких десятков писем — Биб как рыба молчал. Тогда-то Бартон и обозвал его «индийским набобом».
Через два года их все-таки познакомили. Союз, необходимый обоим, образовался. Биб не мог обойтись без Бартона-инженера, а Бартону нужен был Биб-уче-ный, известный, авторитетный зоолог в стране.
Биб со своей цилиндрической камерой, в которую он все-таки еще верил, обосновался поблизости от Бермудских островов, на острове Нонсач. Взглянув на чертежи Бартона, он великодушно пообещал ее опробовать. Бартон построил батисферу на свои деньги и приехал на остров Нонсач. Он ожидал, что сразу же закипит работа, что Биб не выдержит и сразу же захочет совершить пробное погружение, но Биб оказался на редкость невозмутимым человеком. Бартон написал об этом времени в своей биографии: «Жизнь на острове сконцентрировалась вокруг доктора Биба, который все свободное время наблюдал в телескоп за звездами. Перед обедом он раздавал нам по стакану виски с содовой, а перед сном читал баллады Киплинга».
Работа их началась с неудачи: корабельная лебедка, которая должна была опускать и поднимать пятитонную батисферу, оказалась для нее маломощной. Бартон особенно не раздумывал: он моментально снял с батисферы все оборудование и отдал ее в переплавку. Потом он снова погрузился в расчеты и сконструировал другой шар — вдвое легче. К лету тридцатого года новая батисфера была готова. В июне исследователи наметили ее первое испытание.
Как раз в это время Огюст Пиккар испытывал свою первую гондолу на герметичность. Они шли параллельным курсом и с одинаковой скоростью, но направления у них были разные. Пиккар шел вверх, Биб и Бартон собирались идти в глубину.
И вот испытание. Биб и Бартон, обдираясь о шершавые края люка, диаметр которого был менее сорока сантиметров, забрались внутрь батисферы. Бартон, конструируя люк, впрочем, знал, на кого он рассчитывал: оба, и он сам, и Биб, были очень худы. Потом на люк наложили массивную крышку и стали ее завинчивать, ударяя по гаечному ключу тяжелой кувалдой. В иллюминаторы было видно, как гидронавты пытались защитить от страшного грохота свои уши ладонями и какие при этом у них были несчастные лица.
Биб надеялся в первом же погружении провести наблюдения и распорядился, чтобы снаружи на батисфере развесили приманку для рыб, так что внешне она выглядела не слишком-то привлекательно. Внутри было тесно невероятно — диаметр кабины был менее полутора метров, и Биб с Бартоном сидели согнувшись. Особенно неудобно пришлось высокому Бибу, но он уверял своего компаньона, что его комфорт батисферы вполне устраивает. Впрочем, вряд ли что-либо существовало на свете, что могло бы Биба вывести из терпения.
Прошло совсем немного времени после начала спуска, как Бартон увидел и вскоре почувствовал течь под крышкой люка. «Наверное, надо сказать, чтоб нас подняли…» — обратился он к Бибу. «Не стоит, — ответил Биб, едва бросив взгляд в сторону люка, — а то они испугаются».
Все это, впрочем, никак не влияло на их превосходное настроение, они были полны оптимизма и жаждали самых опасных приключений — так им казалось. Это было верным симптомом легкого кислородного опьянения. А приключения еще продолжались.
— Уилл, — спросил твердым голосом Бартон, — что будем делать? — И он указал на толстый электрический кабель, медленно вдвигавшийся через отверстие в стенке внутрь батисферы. Это огромное давление воды заталкивало его в аппарат. Кабель вползал как живая змея и опутывал сидевшего рядом Бартона. Он все еще вопросительно смотрел на Биба.
— По-моему, это очень похоже на гибель Лаокоона и его сыновей в змеиных кольцах, — констатировал Биб и вновь занялся наблюдениями.
Когда батисферу подняли и с трудом открыли туго закрытую крышку, Бартон не смог сразу выбраться: его запутали кольца кабеля.
Успеха они добились большого. Батисфера отлично выдержала давление на глубине 240 метров. Биб окончательно уверился, что они смогут достичь и больших глубин. Так и случилось.
С каждым погружением они шли все дальше и дальше. Их увлекал уже не только пыл открывателей, но и чисто спортивный азарт.
17 сентября 1932 года. Тяжело ударив о морскую поверхность, стальное ядро с заключенными в нем Бибом и Бартоном пошло в глубину. С визгом вращается барабан лебедки, выдавая новые и новые метры стального троса. Те двое, сидящие возле иллюминаторов батисферы, вверили свою жизнь этой тонкой нити. Никто и ничто не сможет помочь им, если нить оборвется… Они стараются об этом не думать.
Потом они уже просто не могут думать об этом: мир, открывшийся перед ними за стеклами иллюминаторов, заставил позабыть об опасности. Широко раскрытыми глазами смотрели гидронавты в зеленый сумрак… Это впечатление они сохранят в себе навсегда. Биб позже напишет о том погружении: «В течение двух миллиардов лет до нашего появления здесь не было ни дня, ни ночи, ни лета, ни зимы и вообще времени. И мы были первыми, кто засвидетельствовал это». Рыбы с безразличием смотрели на странный предмет, спустившийся к ним откуда-то сверху, люди с изумлением разглядывали необычных существ, которых могло создать — так казалось — разве только больное воображение. Некоторых из тех рыб, что увидел тогда и подробнейшим образом Биб описал, больше никто из ученых не видел. Выключив свет снаружи и внутри батисферы, гидронавты не отрываясь глядели на обитателей глубинного мира. Многие из них светились призрачным светом…