Пиккар нажал кнопку и увидел в иллюминатор, как от батискафа отделился бункер с грузом, потом другой, третий, и гондола, легко качнувшись, стала всплывать. Но только еще через два часа иллюминаторы ФНРС-2 показались над водой — много времени ушло на то, чтобы откачать бензин, подсоединить трос лебедки.
Весь экипаж «Скальдиса» собрался на палубе. Пиккар, приникнув к стеклу, сразу увидел Жака. Вот он стоит, вглядываясь в пятно, освещенное прожектором «Скальдиса», в центре которого покачивается на легкой волне батискаф. «Жак самый высокий из этих людей, — думал Пиккар. — На голову выше всех остальных. Как он просил, чтобы я взял его… Конечно, после того как Макс заболел, я мог настоять, чтобы Жак был вторым, но это нельзя было делать: право на первое погружение надо еще заслужить. Ничего, Жак почти мальчик — ему всего двадцать шесть. У него все впереди».
Если бы Огюст Пиккар мог знать в эту минуту, какое будущее ждет его сына! Ведь именно он, Жак Пиккар, станет первым человеком, который достигнет в другом батискафе самого глубокого дна в Мировом океане, опустится на дно планеты Земля.
Но это случится еще не скоро. Время должно отмерить еще много лет — для того чтобы успел возмужать Жак Пиккар, чтобы люди привыкли думать: дверь, за которой лестница, ведущая вниз, в гидрокосмос, открыта. Открыта с той самой поры, как профессор Огюст Пиккар изобрел батискаф. К этому действительно надо было привыкнуть: ведь человек всегда видел море рядом с собой и всегда думал, что ему не дано постигнуть морские глубины. Только теперь это стало возможно.
А пока ФНРС-2 поднимался на туго натянутом тросе и прежним путем возвращался в трюм корабля. Пиккар и Моно провели двенадцать часов внутри аппарата. Они устали, их утомил монотонный шум аппарата, который регенерировал воздух. Это был тот самый аппарат Дрегера, что семнадцать лет назад стоял в гондоле стратостата ФНРС. Тогда он послужил Пик-кару в стратосфере, теперь — на дне моря.
Когда батискаф замер на своем месте в трюме «Скальдиса», гондолу осветили прожектором и отвинтили тяжелую крышку люка. Все, склонившись над трюмом, ждали, что будет дальше. Было уже три часа ночи.
Сначала из люка вылез сапог. Потом голая нога, по которой оказалось очень трудно определить ее обладателя, потом второй сапог и вторая нога. Затем показались плавки, голый живот и сам профессор Пиккар с взлохмаченной головой. Смеясь, он держал в вытянутой руке бутылку с каким-то напитком. Этикетка смотрела как раз в сторону нацеленных кино- и фотокамер.
Кто-то из влиятельных лиц, ссудивших на экспедицию некую сумму, просил Пиккара сделать рекламу напитку. Профессор не мог отказать и выполнил просьбу, но как! Только он мог выкинуть такую шутку: полуголый профессор, в плавках и сапогах на босу ногу, протягивает к объективам бутылку — пейте напиток!
Громовой хохот встретил Пиккара. А несколько позже многие из тех, кто смеялся, за глаза обвиняли его в том, что он продался ради рекламы. Не было этого! Наоборот, он смеялся над теми, кто думал, что он способен на это.
Один репортер, терпеливо сидевший на «Скальди-се», дождался своей минуты и попросил интервью. Пиккар объяснил, что первое погружение — пробное, его цель — в принципе испытать батискаф. Дело вовсе не в глубине, на которую они опускались, — им нужно было увидеть, как под водой ведет себя батискаф.
— Ну а что-нибудь особенное, профессор? — спросил репортер. — Что вы там видели?
— Ничего, — ответил Пиккар.
— То есть как ничего?! — репортер не сдавался. Столько времени ждать, с надеждой первому узнать о сенсации — и вдруг «ничего».
— Извините, действительно ничего. Голое дно. Пара рыб — это все, что мы увидели. Но спросите профессора Моно, может быть, он что-то увидел?
На следующий день Моно дал журналисту небольшой текст, в конце которого он написал: «Две прибрежные рыбы, увиденные нами вчера на глубине 25 метров, — это, на мой взгляд, только авангард многочисленной и хорошо укрывшейся армии, которая сегодня еще стоит в ожидании, но с которой я спешу помериться силами».
Пиккар от души смеялся потом над Моно, когда прочитал в газете: «Пиккар и Моно сообщили, что видели авангард армии глубоководных чудовищ, с которыми они надеются вскоре помериться силами». Разумеется, он понимал, что Моно ни при чем, но уж больно лихо и весело все получилось. Газете нужны были страсти, а для этого надо только чуть-чуть подправить.
Время, отпущенное первой экспедиции, подходило к концу. «Скальдису» вскоре предстояло вернуться, а батискаф ждало еще одно, на этот раз глубоководное, испытание.
Пиккар и Козине знали: это будет решающий день.
Капитан Ла Форс стоял на мостике «Скальдиса» и, попыхивая трубкой, наблюдал, как батискаф поднимали из трюма. Очень ему не нравился этот нескладный корабль, да и вся затея с ним тоже. Непонятные люди ученые… Мало им того погружения, теперь собираются опустить пустой батискаф. Если он и достигнет большой глубины, то вряд ли вернется. Капитан Ла Форс почему-то не верил в автопилот.
Вслед за батискафом из трюма поднялся балласт, связанный канатом в гирлянду. Пиккар, стоя на палубе, внимательно следил за всеми маневрами. В низу гондолы торчал металлический прут, который должен включить систему сбрасывания балласта, едва только коснется дна, и Пиккар предупреждал, чтобы с ним поосторожнее, иначе система может сработать в самый неподходящий момент.
Стрела крана уже разворачивала батискаф, как вдруг прут задел какую-то веревку, и в то же мгновение несколько тонн балласта рухнули вниз, со страшным грохотом ударили о палубу многострадального «Скальдиса» и соскользнули в воду. Все замерли.
Пиккар был почти в отчаянии — снова неудача, снова потеряно время. Он не заметил, как к нему решительным шагом приблизился капитан Ла Форс. Капитан был настроен весьма воинственно.
— Профессор, — сказал он, — …я считаю, что ваш эксперимент необходимо закончить. Я отвечаю за судно и не могу допустить, чтобы ваш батискаф пробил мне в палубе брешь.
— Но это совершенно невозможно, капитан, — немного растерявшись, ответил Пиккар, — мы не сделали самого важного погружения!
— После вашего самого важного погружения «Скальдис» снова придется ставить в ремонт! Никакое судно не выдержит этой бомбежки!
Подошел Кусто.
— Капитан, вы должны понять, это просто случай. Ведь дело вовсе не в ошибке в расчетах! Мы должны сделать еще попытку!
Остальные ученые, увидев, что спор разгорается, поспешили на выручку. Общими усилиями им удалось укротить капитана.
Вскоре «Скальдис», «Эли Монье» и два фрегата, которые выделил адмирал экспедиции, направились к острову Сант-Яго. Там, в заливе Санта-Клара, было решено отправить батискаф в путешествие, на глубину в полтора километра. Такую глубину Пиккар и Козине выбрали не случайно. Они собирались погрузиться в батискафе на один километр, а для этого его нужно было испытать на глубине, в полтора раза большей. Таков закон эксперимента.
…Занималось раннее утро 3 ноября. Профессор Пиккар, наскоро перекусив бутербродами, припасенными с вечера, спустился в трюм к батискафу. Его бело-оранжевый корпус отсвечивал в темноте, как неясное видение. «Наверно, вот так он выглядит на большой глубине в океане, — подумал профессор, — загадочное существо в загадочном мире…»
Он зажег свет, и борта батискафа блеснули ровной поверхностью хорошо положенной краски. Пиккар забрался внутрь гондолы, придирчиво осмотрел все приборы, завел часовой механизм автопилота. Посмотрел на свои «Лонжин», сверил часы. Через двенадцать часов, в 16.40, батискаф должен всплыть.
Но прошло еще много времени, которое отняли подготовительные операции, пока подводный корабль не приготовили к спуску. На всякий случай Кусто предложил еще раз промерить глубину — не снесло ли корабли с глубокого места. И вовремя: эхолот показал всего 900 метров. Пиккар начал всерьез волноваться — время текло как вода, ему казалось, что он почти видит его движение. Часовой механизм в назначенный час точно сработает, и батискаф тут же всплывет, не успев опуститься до дна, — вот чего он боялся.