Оказывается, вместе мы со Старшей больше, чем просто две девчонки...
Я предпочла бы узнать об этом иначе.
Не обращая внимания на хрипы умирающего, я сняла с него перевязь с мечом и пистолетами. Повернулась и шагнула за порог.
В рыбацком квартале было тихо: разбойников не интересовали нищие лачуги. Мамы дома я не нашла, но куда она делась, гадать бесполезно. Надеюсь, ей удалось спрятаться, как и соседям. Я двинулась дальше, к центру города.
Трое грабили большой дом. Таскали узлы и сундуки, сваливали на телегу с запряженной в нее клячей. Двоих я убила выстрелами из пистолетов в упор. Третий заревел от ярости и бросился с занесенным клинком. Я отпрыгивала, ускользала, выжидала - и рубила. Неумело, но сильно. В конце концов он упал.
Пистолеты пришлось бросить: я не умела их заряжать. Но в телеге со сваленным добром нашлись лук и стрелы. Старшая ободрилась. Не зря она стала охотиться вскоре после моего рождения.
А потом все слилось в какую-то чудовищную фантасмагорию, за которой я словно бы отстраненно наблюдала со стороны. Наверное, так и начинается безумие. Картинки менялись стремительно, как россыпь зерна под жерновами. Грохот и стоны, драки и резня, холодные тени, черный дым и жгучий, как клеймо, жар пламени. Кровь текла по рукам, и я понятия не имела, моя или чужая. Все равно.
Я не могла уничтожить всех. Но мне нужен был один. Тот, кто мнит себя высокородным, которому по праву позволено больше, чем другим.
На Губернаторской улице небольшой отряд городской стражи, спина к спине, все еще сопротивлялся. С ними играли, как кошка с мышами: нападали и отступали. Время от времени вперед выходил аркебузир и приканчивал одного из солдат.
Среди стражников я увидела Бранта. Забрызганный кровью с ног до головы, осунувшийся, с мечущимся взглядом, он едва походил на самого себя.
Руки, словно по собственной воле, вскинули лук, в пропитанном гарью воздухе замелькали стрелы. Но пиратов было десятка два, и они быстро оправились от изумления. Запоздало подумалось: не стоило связываться с большим отрядом. Но как не помочь тем, кто еще жив? Раз уж не смогла спасти отца...
Увернувшись от пиратского меча, я бросилась бежать. Через несколько шагов подпрыгнула и подтянулась на балкон доходного дома, что нависал над мостовой. Стрелять в разбойников оттуда было даже удобнее - вот только я не могла собирать стрелы, и они кончались. Двое пиратов высадили дверь дома, и уже грохотали сапогами по лестнице.
Пришлось бежать дальше. Перепрыгнуть узкую улицу не сложно, но пальцы скользили по карнизу, плашки черепицы шевелились под заброшенным на край коленом.
В горячке я совсем забыла про аркебузира. Шипение горящего фитиля и резкий щелчок напомнили о нем. Но деться мне было некуда.
Пуля ударила в спину. Ладони, что цеплялись за крышу, вдруг стали не моими. Набитыми ватой руками куклы. Падения на брусчатку я не почувствовала.
Связанные стражники и другие пойманные сидели рядом с моим телом, которое тоже бросили на повозку показать капитану, как какую-то диковину. Брант все возился сзади, пытался заломленными руками накрыть мои плечи старым мешком.
- Оставь девочку, - буркнул его сосед. - Не видишь - она...
- Замолчи, - оборвал Брант. Он стискивал зубы, но хриплое дыхание больше походило на всхлипы.
Повозка с будущими рабами медленно стучала колесами к причалу среди другой добычи. Занимающийся рассвет гнал с моря бриз, пепел поземкой стлался по улицам.
Я старалась не двигаться, хотя боль простреливала под лопаткой, спускаясь по позвоночнику в ноги. Это пройдет. Зажили же без следа у Старшей трещины от Стужи.
Помощь уже близко.
- Вот она, - сказал кто-то, стаскивая меня на землю.
Удержать стон было самым трудным за сегодняшнюю ночь.
- Вы посмотрите, - изумился тягучий голос, который я не забуду никогда. - Неужели та самая девчонка, дочь рыбака? Перебила из лука - скольких?
- Одиннадцать человек.
Еще проткнутый вилами и пара-тройка с перерезанным горлом. Кажется.
- Вот как, - капитан наклонился, убирая у меня с лица волосы. - Жаль, что мертва. Выживи она, пожалуй, предложил бы место юнги.
Мои пальцы нащупали кинжал у него за поясом. А глаза уставились прямо в его - карие, широко распахнувшиеся от потрясения.
- Я бы отказалась! - бросила я. Погружая лезвие в белое, высокородное горло.
Вопли ужаса и ярости оглушили меня, десяток человек бросились с занесенными мечами. Но в этот момент пристань накрыл невыносимый жар.
Такой, от которого высыхают глаза, закручиваются в спирали волосы и обнаженная кожа вздувается волдырями.
Я с трудом поднялась на ноги. Указала на повозки с награбленным, причаленные шлюпки, стоящие на рейде шхуны.
Огненевидимка прыгнула на ближайшую телегу - та мгновенно занялась. Завизжала перепуганная лошадь, кинулась вскачь, сбрасывая возницу под колеса. Невидимая тварь перескочила дальше.
Воцарился хаос. Люди орали и ревели, метались без толку, убегали, прыгали в воду. Огонь следовал за ними. Я кое-как перерезала веревки на запястьях Бранта, еще нескольких человек, но на большее сил не хватило - вновь провалилась в темноту.
Настойчивый зов с трудом проник сквозь беспамятство:
- Очнись, Айла, - кричал Брант, сжимая меня в объятьях. - Останови!
- Что... - Я едва разлепила сухие, спекшиеся губы, закашлялась от гари.
Мы находились словно в жерле вулкана. Пристань пылала, дым ел глаза и раздирал легкие. В гавани горели корабли - и пиратские шхуны, и торговые барки, и рыбацкие суденышки, и фрегат береговой охраны, только что прошедший пролив. Огненевидимка умела плавать.
В ужасе я закричала, и мой крик подхватила Старшая.
Что мы наделали? Горе и бешеная ярость, что мы принимали за холодную отстраненность, наделала в городе беды больше, чем пиратский налет.
- Уходи, - приказала я огненевидимке, и тварь послушно скользнула прочь.
Старшая стремглав выбежала из пещеры в заснеженную долину. Слезы текли по ее щекам - возможно, от яркости встающего над горой Солнца. Ледяной ветер ринулся с пиков прямо ей в руки - и вырвался из моих ладоней в светлеющее южное небо над гаванью. Возмущенное вторжением, оно вскоре разразилось протестующим дождем.
Боги, сколько непоправимых ошибок я должна совершить прежде, чем пойму, кто я есть? Зачем я рождена дважды, для чего мне дана эта сила, как ею управлять, чему служить.
И почему я решила, будто у меня есть право распоряжаться жизнью или смертью лишь потому, что есть сила?
Посох нащупывает путь под снежным настом, ноги в опорках на меху хрустко сминают слепящий белый покров. Парус своевольно хлопает над головой, гоня лодку по едва заметной ряби моря. Позади надежная пещера, впереди алеет закат. За спиной родной берег, перед глазами - бледные звезды рассвета. Мои дороги будут длинными, и не скоро пересекутся.
Я вернусь домой. Но лишь когда найду ответы. Только тогда.