— Ага! — не без злорадства сообразил профессор. — Инстинкт жизни даже у гоми сильней их рыбьих нравов. Все же это нечто человеческое, знакомое.
Затем он все свое внимание сосредоточил на трещине. Заклепать, забить ее! Но где соответствующие инструменты? И как они, эти инструменты, называются на их чортовом языке? Тут был необходим молоток, лист железа. Но никто не понимал профессора, ибо в Зеленом дворце не было железа: оно давно стало заменяться здесь идеальной прочности сплавом.
Впрочем, Мартынов узнал об этом после.
В руках профессора очутился довольно увесистый аппарат.
— Это аппарат для паяния, — объяснили ему.
Не сообразив, профессор очень обрадовался, но тут же наступило разочарование: а где взять высокую температуру? И тут же слышится шум, треск, аппарат отчаянно колотится о стенку башни... Гоми молча смотрели на профессора. Чего это он в самом деле? Зачем понадобилось ломать аппарат этому странному существу? Профессор вдруг быстро пришел в себя и, устыдясь своей вспыльчивости, отбросил испорченный аппарат.
Не странно ли, что на стене башни, где профессор только что с остервенением лупил аппаратом, нет ни одного изъяна, ни одной царапины? Материал, следовательно, из которого вылиты стены башни, отличается неслыханной твердостью. Иначе чем объяснить подобное обстоятельство? Очень может быть, что нет такой температуры, при которой этот изумительный сплав мог бы плавиться. Тогда напрасны все его усилия.
Меж тем вода попрежнему понемногу прибывала: уже около силовой башни ступни ног прятались в воде, и в зале слышалось шлепанье по воде многочисленных босых ног. Профессору показалось, что гоми как будто успокоились. По крайней мере прекратились беготня и странные гортанные возгласы, которые перед этим наполняли весь дворец.
Мартынов задумался. Неожиданно на губы ему упало несколько капель воды, которая била из трещины тонкой, но широкой струей. Он слизал воду.
— Чорт возьми! — не удержался он от возгласа удивления. — Соленая! Соленая вода! Настоящая противная морская вода! Впрочем, что же тут удивительного? Я и раньше был убежден, что Зеленый дворец под водой, в море.
Он несколько раз повторил слово «соленая», а затем...
...Дальнейшие его действия были тверды и методичны. Он перестал изумляться и спрашивать, ибо вспомнил старую истину: не вопрошай, а действуй.
Это было очень трудно, но ему удалось в громадной комнате, бывшей чем-то в роде музея древностей или редкостей, разыскать совсем маленькую динамо, несколько десятков метров старых-престарых проводов, прочный асбестовый ремень.
В вентиляционных башнях вращались гигантские вентиляторы. Несомненно, умный человек был строителем этого изумительного дворца под водой! Он предусмотрительно вентиляционную систему отделил от «машинной» башни, и даже каждая из четырех башен, приспособленных для вентиляции, являла собой отдельную систему: если бы испортилась почему-либо одна башня, то остальные не перестали бы действовать от этого.
Профессор с помощью десятка гоми, весьма вяло ему помогавших, приладил к гигантскому вентилятору одной из башен динамо, провел провод к месту разрыва, откуда била вода, и стал ждать. Через десять минут пошел легкий пар, башня стала накаляться! Значит, она была изолирована!!!
— Она сама себя закупорит, — бормотал профессор, — сама себя: ведь вода соленая. Вода будет испаряться, а соль осядет.
Пар повалил клубами. Гоми с явным недоумением смотрели на это явление. Чем казался им профессор?
Вода стала горячей, она обжигала руки профессора, державшего раздвоенный провод у щели. Надо придумать, чтобы провод сам держался у стенки башни.
Принесли несколько тяжелых предметов. Готово! Ах, чорт! Зачем этот тщедушный гоми возится там у щели? Он, повидимому, не знает, что такое электричество. Профессор издает предостерегающий возглас, но очевидно поздно: гоми вдруг скорчился и шлепнулся в воду.
Его подхватили. Он был черный и казался еще меньше, чем был на самом деле. Гоми был убит током. Значит, напряжение очень высокое. Надо объяснить этим рыбам, чтобы они были осторожны и не трогали ни проводов, ни динамо.
Пар висел в воздухе густой пеленой. Динамо работала с перебоями: очевидно, была какая-то неисправность. Но башня все же нагревалась. Профессор шагал от динамо к «машинной» башне, а за ним всегда шло около десятка гоми, боязливо на него посматривавших.
Воды в зале было почти по колено.
Но вдруг профессор стал замечать, что бившая струя воды из широкой разбилась на три маленьких струйки, из которых одна вскоре совсем прекратилась.